Николай Леонов - Плата за жизнь

— Стареешь, маэстро, — самодовольно сказал Крячко. — Последний лист в протоколе того… Бумага не та, ручка другая, да и писал хотя и тот же человек, только ему за столом было удобнее, и почерк изменился.

— Молодец, Станислав. — Произнося имя друга, Гуров делал ударение на втором слоге, и Крячко как бы превращался в иностранца.

— Может, за этим ничего и нет, однако. — Станислав, пародируя Гурова, пожал плечами. — Страницы могли испачкать, бутерброды положить, стакан поставить.

— Могли, — согласился Гуров. — Только выдернули две страницы, а вставили одну, нумерацию в открытую поменяли, что, как нам известно, случается. Обождем, спросим… Пока кофе свари, отодвинь засовы.

Крячко кофе варить не стал, заказал Верочке по телефону.

Секретарша, расставляя чашки и тарелку с бутербродами, неодобрительно заявила:

— Петр Николаевич велели не беспокоить, иначе я бы давно принесла.

— Верунчик, ты наша надежда и оплот. — Крячко не мог проглотить кусок, хлебнул кофе и обжегся.

В это время в дверь постучали, Гуров впустил оперативников, которые утром принесли дела, Верочка ушла, засовы задвинули.

— Присаживайтесь, господа, в ногах правды нет. Роман, который был явно за старшего, усмехнулся:

— Лев Иванович, легко ты в господина превратился. Хотя, по правде сказать, всегда был не ментовских кровей.

— Не обижай моего шефа. Роман, — откликнулся Крячко. — Они и на пол сплюнуть могут не хуже вашего, и слова разные знают отлично, а уж подраться, так вам обоим сто очков форы. Они все умеют, только не любят.

— Да все я про Гурова знаю, — миролюбиво ответил Роман. — Много по делам нацепляли? Справку пришлешь генералу или нам в руки доверите?

— Во-первых, Рома, все о Гурове ни я, ни даже он сам не знает. Дело ваше в нормальном милицейском порядке, никакой справки составлять не будем, мы люди занятые.

Гуров пил кофе, курил, словно разговор шел о постороннем.

— Так мы можем забирать секретную макулатуру домой?

— Обязательно, — копируя своего друга, ответил Крячко. — Кажись, у Льва Ивановича один вопрос пустячный.

— Да? — Роман насторожился. Ему была прекрасно знакома манера матерых оперов задавать ерундовые вопросы перед отправкой в камеру.

— Данное дело кто ведет? — Гуров отодвинул папку. Роман все понял, обреченно кивнул.

— Мое дело.

Гуров открыл папку в месте, где она была заложена шариковой ручкой.

— Где десятая и одиннадцатая страницы? Оперативник не испугался, длинно сплюнул, разразился витиеватой матерщиной, несколько успокоившись, заговорил:

— Упреждал я этого козла в золотых погонах, что дела не на инспекторскую проверку несем и нечего опытным сыскарям лапшу навешивать. А он: мол, выполняй, что приказываю.

— Так я же не сужу тебя. Рома, — миролюбиво сказал Гуров, — лишь спрашиваю, где страницы, а коли уничтожили, что в них было?

— Вы сначала докажите, какие страницы были и пропали, — впервые заговорил второй оперативник. — Докажите, потом вопросы задавайте…

— А тогда какие вопросы? — удивился Крячко. — Я не расслышал при знакомстве, вы кем, собственно, будете?

— Я старший офицер милиции…

— Обыкновенный придурок. — Роман вздохнул. — Генеральский прихвостень из канцелярии.

— Что придурок — видно. — Крячко кивнул. — Ваше удостоверение, пожалуйста.

— Да подавись. — Опер швырнул на стол удостоверение.

— Лишнее, что ли? — Крячко взял удостоверение и прочитал: — Подполковник милиции Кокин Семен Семенович, состоял на службе…

— Как это — состоял? — Кокин привстал, но Роман дернул его за штаны, усадил на место.

— Лев Иванович, извини дурака, весь спрос с меня.

— Кокин, либо ты будешь молчать, либо я тебя выставлю за дверь мотаться по коридорам, так как ксиву я тебе не верну, — сказал Крячко, убирая удостоверение Кокина в стол. — Понял?

— Розыскник, мать твою, на ровном месте раскололся! Не боись, я генералу доложу, он тебя за мотню к потолку подвесит.

— Мы зря теряем время, — взглянув на часы, сказал спокойно Гуров. — Давай, Рома, повествуй. Ты же не заставишь меня знакомиться со следственным делом в прокуратуре? Выдернуть листочки из него вам не удалось, не так ли?

Роман взглянул на Кокина, вздохнул.

— Ну, как есть…

— Не отвлекайся, больному не поможешь. — Гуров закурил, угостил сигаретой Романа, подвинул пепельницу.

— Спасибо, — Роман жадно затянулся, открыл папку с делом, разложил фотографии и начал пояснять: — Значит, вот подъезд. Из этого окна его застрелили, туда он упал замертво. А вот здесь, в стене дома, рядом с входной дверью, на высоте сто семьдесят один сантиметр я нашел пистолетную пулю девятого калибра. Откуда взялась пуля и когда, может, прошлым годом — неизвестно.