Николай Леонов - Плата за жизнь

Орлов тяжело вздохнул. Взгляд Крячко стал еще наивнее, хотя и казалось, что дальше некуда. Гуров лишь привычно пожал плечами.

— Нам вопросов денег, квартир, технического оснащения не решить, тут и министр бессилен, а я способен лишь урвать для розыска кусок побольше от пирога, точнее — пирожка, выделенного на милицию в целом. Так что нам делать, господа сыщики?

Господа молчали, полагая, что чиновник поговорит, устанет и отпустит их с миром.

— Напрасно молчите, я вас не отпущу, пока вы мне не скажете, что вы можете предпринять в данных конкретных обстоятельствах. Не правительство, не Дума, а вы лично.

— Я подал перечень мероприятий…

— Извините, Петр Николаевич, — перебил Орлова чиновник. — Я ваш фолиант читал, вы дали указание перепечатать бумажки, сочиненные несколько лет назад, которые были перепечатаны с более ранних бумажек. Аналогичные папки лежат на столах и лестничных площадках, вплоть до чердаков, где обитает президент. Меня интересует, что можете сделать вы, а не что вы просите сделать государственный аппарат.

— Государственное устройство ломали общаком, авторитет милиции изничтожают десятки журналистов, радио и телевидение, а восстанавливать его предложено трем старым ментам. — Крячко хмыкнул, моргнул белесыми ресницами. — Нам легче взамен колеса что-нибудь придумать.

— Заткнись, Станислав, — буркнул Орлов, взглянул на Гурова, который сидел напротив. — Лева, у тебя есть чего?

— Есть, но не скажу, — ответил Гуров, давно мявший незажженную сигарету, сломал, бросил в пепельницу.

— А чего ты, словно красна девица? — не унимался Крячко. — Идея продуктивная, могу поделиться.

— Станислав! — Орлов чуть было не ударил кулаком по столу.

Бардин хотя и был готов к резкостям, даже провокациям, но на простодушный взгляд Крячко попался, согласно кивнул.

— Изложите, Станислав, не стесняйтесь.

— Я в партии длиннющий срок отмотал, у меня ее заветы в крови шастают…

Гуров отвернулся, достал новую сигарету. Орлов помял лицо короткопалой ладонью, взглянул на замминистра упреждающе, укоризненно покачал головой.

— Да что вы меня оберегаете, Петр Николаевич? Я что, матерных слов не слышал? — улыбнулся Бардин.

— Обижаете, Николай Ильич. Я и другие слова знаю, может, в меньшем количестве, но знаю. — Станислава Крячко понесло, что случалось редко, но проходило всегда бурно. — Главное в моей жизни есть долг перед Родиной и народом, долг огромадный, который до гробовой доски отдать невозможно. Это, так сказать, вообще, — он раскинул руки. — А конкретно, мент Крячко обязан людей защищать. Но у меня нет специалистов, техники… Все перечислять? Не стоит, долго слишком. Нету денег, и никто мне их не даст. Однако имеется простенький способ денежки получить. Вернуть профессионалов, которые разбежались, вооружить их, как подобает, не хуже, чем у буржуинов…

Гуров знал, что сейчас Крячко выдаст, прикрыл глаза и вздохнул. Бардин не знал, смотрел на опера-важняка с интересом, и не потому, что ожидал услышать ценный совет, а просто был заинтересован в непротокольном разговоре. Чиновнику нужны были эти сыщики, и он понимал, что человек он для них чужой, как подступиться к ним — неизвестно. Один разговорился, и слава богу, надо проявлять интерес, какую бы ахинею тот ни нес. Возможно, парень сейчас над начальником подшутит, даже высмеет, не беда, посмеемся вместе.

— Ну-ну, Станислав, чую, быть тебе министром, — Бардин умышленно употребил лексику Крячко. — Выкладывай свое секретное оружие.

— Оружие можно обычное. Перестрелять пяток парламентариев, парочку министров, троечку из окружения президента, и враз все получим. Не Гиммлер я, даже не вождь всех народов — они «ради блага народа» миллионы человек уложили, а я дюжиной обойдусь. Можно подборочку сделать, чтобы без детишек были, значит, без сирот обойдемся.

Бардин побледнел, достал носовой платок, промокнул лоб.

— Господин заместитель министра, чего это вы? Так ведь известно: лес рубят — щепки летят! — Круглое добродушное лицо Крячко стало злым, вытянулось. — Более ста сорока ментов положили — не пикнул никто, а одного депутата Думы стрельнули, так чуть не всенародный траур.

— Понял, понял, — быстро сказал Бардин и выставил ладонь, словно опасался, что оперы начнут отстрел начальства прямо сейчас. — Даже отбросив нравственность и известный миру опыт, что на крови храм истины построить невозможно, ваш план, господин полковник, не годится.