Николай Леонов - Плата за жизнь

— Ну вы даете, Лев Иванович! — восхищенно шептал Артем. — Если кто за нами и следовал, наверняка потерял, а в такой толчее уже не достанет.

Гуров согласно кивнул, хотя придерживался иной точки зрения. У Белорусского он свернул на маленькую дорожку, обогнул гостиницу «Советская» и припарковался.

— Здесь мы временно расстанемся, продолжим путешествие на своих двоих. Ты идешь к спорткомплексу ЦСКА и ждешь меня час. Я должен обязательно прийти, коли нет — возвращаешься в контору. Мне надо встретиться с человеком, переговорить. С богом! Следи, чтобы на тебе не повисли, — Гуров хлопнул Артема по плечу, запер машину и, не оглядываясь, вошел в гостиницу.

Артем потоптался на стоянке, затем неторопливо двинулся по переходу на другую сторону проспекта.

Гурову повезло. Когда он подошел к дверям квартиры Галеев, на площадку вышли трое подвыпивших парней, Александр, опираясь на костыли, стоял на пороге.

— Привет, парни! — Гуров показал Галею удостоверение и, не раскрыв, убрал. — Я ваш новый околоточный, познакомиться заглянул.

Парни деловито попрощались и исчезли. Саша был вынужден Гурова пустить, не произойди такой встречи, не открыл бы дверь. Хоть какие документы показывай, Александр незнакомых не пускал.

Гуров отряхнулся на площадке, снял ботинки, поставил в калошницу, оглядел хоромы и произнес:

— Ну, вы даете, парни! — надел тапочки, прошелся по шикарной гостиной. — То-то все говорят, мол, отхватили Галей у «МММ», те и разорились в момент.

Александр ничего не ответил, прошел на кухню, загремел посудой. Гуров опустил руку в карман, нащупал миниатюрный аппаратик для подслушивания, оглянулся, решая, куда бы его прилепить, понял, что парнишка за ним наблюдает. Судя по всему, дверь на кухню, искусно сделанная из резного дерева и черного стекла, была с обратной стороны прозрачной. Болезненно худой, строптивый, видимо, физически сильный, младший Галей вызывал симпатию, как всякий тяжело больной, который несет свой крест достойно, без жалоб, не требуя сочувствия посторонних.

Наверное, он и с братом держится так же, подумал Гуров, вынимая из кармана сигареты и зажигалку. Неужели он соучастник? Судя по собранным о братьях сведениям, они были очень дружны, оберегали друг друга. Возможно, Борис о своих подвигах не распространялся, но и задвинуть брату такую туфту с «МММ» тоже не смог бы.

— Саша, в доме курят? — громко спросил Гуров, хотя отлично видел пепельницу с окурком, которая стояла на журнальном столике.

Александр вернулся в гостиную, держа под мышкой костыль, в другой руке ловко нес поднос с кофейником и чашками, опустил все на столик, подвинул Гурову, указал на пепельницу.

— Болтуном тебя не назовешь, — сказал Гуров, разливая кофе, глянул на сухое, жесткое лицо хозяина.

— С детства такие, — Галей говорил о себе во множественном числе. — От слов одни неприятности. Вы к чему зашли, господин полковник? Вопросы какие? При вашем опыте краситься под околоточного — только себя и людей обижать.

Гуров не то чтобы опешил, но на мгновение растерялся. По его мнению, Александр Галей никак не мог знать в лицо полковника Гурова. Он неторопливо отпил кофе, поставил чашку, закурил.

— Так при людях представлялся… — Гуров миролюбиво улыбнулся, но Галей дружественного тона не принял, смотрел холодно. — Зачем округе знать, что к вам высокие чины наведываются?

Галей сморгнул, слегка оттаял, мент рассуждал здраво.

— Давай к делу, Лев Иванович, мне кухарить надобно, обед не готов.

Гурову стало ясно, что его приметы называл Михаил Захарченко, когда, выполняя его, сыщика, задание, побывал тут недавно.

— Коли торопишься, скажи, Михаил давно был?

Галей с минуту не отвечал, решая, что признавать, от чего отпираться, понял, что гость слишком умен, лишних неприятностей искать не следует, и ответил:

— На прошлой неделе, — и, как бы оправдывая свою откровенность, пояснил: — Тигр не заглянет в курятник случайно, значит, по следу идет.

— Значит, опоздал я. — Гуров кивнул. — Мишка ваш, хоть и обидел меня, даром не нужен. Я знаю, как он от меня убег, была с ним разборка. Вот те разборщики меня сильно интересуют. «Авторитеты»! — Он длинно выругался. — Бросили пацана под меня и по углам хоронятся.

Гуров замолчал, погладил якобы раненую руку.

— Ну, я выяснил, кто есть кто на Масловке, назвали вас, так и заглянул.

Гуров был доволен собой. Слухач — он изловчится и прилепит, а причина появления звучит более чем убедительно. Напрасно он радовался, с этого визита он начал проигрывать, неумолимо проигрывать, сначала позицию, затем потеряет фигуры и так вплоть до практически матовой ситуации.