Николай Леонов - Шакалы. Роман

— К вышке меня не приговорят, а в тюрьме люди живут. Я в Афгане два года в яме прожил.

— Тебя как зовут? — спросил Гуров.

— Не помню, зови Иваном, так проще.

— Лев Иванович! — В дверном проеме стояли охранники.

— Не орите, тихо тащите йод, бинты, воду, анальгин. К телефону не подходить! И не думайте, что вы мне не подчиняетесь, а то быстро мозги вправлю.

Человеку, назвавшему себя Иваном, забинтовали голову и ногу, которую поранил ему Гуров, усадили на заднее сиденье «Нивы», что стояла неподалеку. На шее Гурова проступили пятна, он слегка прихрамывал, но вполне оклемался.

— Слушайте, охламоны, вы со мной теперь разговаривайте только шепотом, если я обижусь, вы работы в России не найдете. Ясно?

Охранники дружно кивнули.

— Сейчас вы позвоните дежурному по городу и сообщите, что полковник Гуров убит, преступник задержан, вы просите сообщить об этом в МВД генералу Орлову. И также передайте генералу, чтобы он от телефона не отходил в ближайшие минуты, ему будет передано экстренное сообщение. Выполняйте!

Гуров сел за руль «Нивы», поехал по разбитой грузовиками проселочной дороге, вскоре выехал на шоссе, через двадцать минут остановился у поста ГАИ и позвонил Орлову.

Через два часа на конспиративной квартире находились Орлов, Станислав Крячко и Гуров.

— Тебе надо показаться врачу, — не очень уверенно произнес Орлов.

Крячко скорчил комическую мину и кивнул.

— Мне нужны баня и массажист, — ответил Гуров.

— Мое мнение, хотя оно никого не интересует, — сказал Станислав, — тебе необходим психиатр.

— Петр, операцию провожу я, и твои лампасы в данном случае значения не имеют.

— Задумал ты хорошо, интересно, есть маленькое «но»…

— Где твое тело? — встрял Станислав. — Пока не увидят твоего тела, никто в твою смерть, тем более Фокин, не поверит.

— Поэтому я и говорю, вы мою смерть категорически отрицаете. О звонке дежурному уже знает весь город, а вы отрицаете: легко ранен, помещен на излечение, но лица у вас должны быть похоронными. Станислав пусть заболеет, в министерстве покажется на час, кого-то увидит, с кем-то поговорит и исчезнет. Попытайтесь установить личность Ивана, поместите его на Петровку.

— Где у Фокина агентуры больше, чем у нас, — вновь высказался Станислав.

— В этом и фокус, надо, чтобы Фокин получал противоречивую информацию. Иуды из министерства будут доносить, что генерал Орлов и полковник Крячко утверждают, что Гуров жив, а камерная агентура убеждена, что Гурова убили. Но для этого тебе, Петр, необходимо подвербовать Ивана. Опереться тебе есть на что, он парень жесткий, изувеченный Афганом. Парень не левый, не правый, он сам по себе. Тебя, Петр, учить, только портить. А мне следует снова спрятаться. Какой-нибудь платный санаторий. Документы, — Гуров взглянул на Станислава. — Санаторий пусть тебе подскажет Горстков. Желаю двое суток пожить, как белый человек. Душ Шарко, массаж, по утрам кофе и апельсиновый сок. Да, тебе необходимо встретиться с Марией, даже не знаю…

— Я решу, — перебил Станислав. — Вернулся Нестеренко, он выполнял какое-то твое задание, даже мне не сказал. Велел передать, мол, все в цвет, как ты и предполагал, документы у него.

— Слава богу! — Неверующий Гуров широко перекрестился.

Генерал-лейтенант Орлов в мундире, который мешал ему жить, сидел за своим письменным столом и сонно поглядывал на сидевшего напротив Ивана. Голова его была перевязана, но профессионально, не так, как в спешке обмотал ее Гуров.

За дверью, рядом со столом Верочки, сидели два молодых конвоира. Если бы на Иване не было наручников, он бы отобрал у конвойных оружие и нашлепал их по попке.

Орлов разглядывал Ивана из-под опущенных век, вспоминал пятна на шее Гурова и не мог понять, каким образом Леве удалось извернуться и одолеть профессионального боевика.

Разговор зашел в тупик, но генерал не проявлял никакого нетерпежа, казалось, дремал. Иван держал в скованной руке сигарету, жадно курил. Орлов недовольно поморщился, заворочался в кресле, вызвал секретаря.

— Девочка, — сказал он, когда Верочка вошла в кабинет. — Будь любезна, прибери за этим бандитом, — он указал на переполненную пепельницу, — дышать нечем. Открой пошире форточку и дай нам чаю, если имеется, сделай пару бутербродов. — Орлов взглянул на арестованного оценивающе и поправился: — Четыре бутерброда.

— Вы всегда такой обходительный? — спросил Иван.

— Обычно. — Орлов сцепил пальцы на животе, тяжело вздохнул.