Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]

— Я встретила Гесслера и сказала ему, что тебя нужно спасти любой ценой.

— И что же ответил тебе этот милый адвокат?

— Что нельзя спасти человека, убившего полицейского, ни в одной стране мира это невозможно.

— У него дома мещанская обстановка? — внезапно спросил Франк.

Лиза удивилась.

— Почему?

— К тому же, по-немецки мещанская, а? — хихикнул Франк. — Все тяжелое, весит никак не меньше тонны, уж представляю себе!

Баум, продолжавший смотреть на них, вдруг обратился к Лизе. Вид при этом у него был несколько взволнованный.

— Что еще ему нужно? — нетерпеливо спросил Франк.

— Он спрашивает, почему ты не целуешь меня, как целуют французские мужчины.

— Ну что за м…к! — отозвался молодой человек.

Грубо ухватив обеими руками голову Лизы, он, впервые после их встречи, принялся долго и страстно целовать ее. Ликованию Баума не было пределов. Прищелкнув пальцами, чтобы привлечь внимание Варнера, он показал ему на парочку. Варнер опустил газету. Оба мужчины молча, в восхищении следили за этим зрелищем. Поцелуй закончился. Франк погладил Лизу по щеке.

— Знаешь, мной двигало не только чувство патриотизма.

Какое-то время они еще продолжали держать друг друга в объятиях, как бы объявляя взаимное помилование, и это успокаивало их, как горячая ванна.

— Я люблю тебя, мой Франк, — прошептала Лиза.

— Ты сказала, что встретилась с Гесслером, чтобы нанять его для моей защиты. Что потом?

Чудовище. Взглянув на него, Лиза подумала: «Это — чудовище». Безжалостное существо, неспособное на чувства.

— Потом — ничего! — с ненавистью сказала она.

— Меня судили, приговорили, а ты продолжала с ним видеться?

— Он рассказывал мне новости о тебе. Как бы я узнавала их, ведь ты не писал мне?

— Когда ты обосновалась в Гамбурге, Лиза?

— Но…

— До или после процесса? — продолжал настаивать Франк.

— После, — выдохнула она.

— Ты часто виделась с Гесслером?

— Не так чтобы очень.

— Это не ответ. Как часто ты с ним виделась?

— Не знаю… Время от времени…

Рука Франка сжала предплечье Лизы. Ей стало очень больно.

— Как часто?

— Скажем, раз в неделю.

— А где ты с ним встречалась?

— Послушай меня, Франк, я…

— Где ты с ним встречалась?

— Да в его кабинете!

— И нигде больше?

— Да нет же!

— Никогда? Подумай! Подумай хорошенько и ответь мне честно, иначе я могу рассердиться. А я так не хочу сердиться, Лиза…

— Может быть, один или два раза мы встречались в пивной.

— Не чаще?

— Нет, Франк.

Он быстро и очень сильно ударил ее по лицу. На щеке Лизы расцвела пунцовая отметина. Ей стало очень больно.

— Не лги, — попросил Франк. — Умоляю тебя, мое солнышко, не лги, ложь только все усложняет.

Подошедший Баум, уперев руки в бедра, с вызовом уставился на Франка. Тот выпрямился, и какое-то время они пристально смотрели в глаза друг другу. Затем немец покорно отправился в другой конец помещения, путаясь в телефонных аппаратах, валявшихся на полу.

— Этот тип сошел с ума! — бросил он, подходя, Варнеру.

Тот пожал плечами и снова погрузился в свое чтение.

У него была душа наемника: он должен выполнить свою работу, а остальное его не касается.

— Гесслер ухаживал за тобой? — продолжал настаивать Франк, поглаживая кончиком пальца щеку Лизы, хранившую отпечаток его ладони в форме звезды.

— Нет, Франк.

— Во всяком случае, — уверенно сказал Франк, — он самым странным образом влюблен в тебя. Надеюсь, ты не будешь оспаривать это?

Лиза на мгновение задумалась.

— Может быть, — признала она. — Ну и что? Ответь, Франк. Что это может изменить в наших отношениях?

Франк принялся мерить комнату широкими шагами, дошел до двери. В одном месте скрипела половица. Наступая на нее каблуком, он заставлял половицу стонать. Этот звук становился невыносимым.

— Прекрати! — взмолилась молодая женщина.

Перестав раскачиваться на половице, он вернулся к ней, бросив взгляд наружу.

В порту все было спокойно. Дождь бил по стеклам и бормотал в переполненной водосточной трубе.

— Гесслер — честный человек. Он известный адвокат, у него хорошая репутация. И вдруг он организует побег из тюрьмы!

— Он не организовал его, — поправила Лиза, — он всего лишь мне…

Франк жестом приказал ей замолчать.

— Как произошла эта метаморфоза? — спросил он. — А, Лиза? Как невозможное стало возможным для этого плотью и духом судейского крючка?

— Я не знаю.

— Должно быть, однажды ты произнесла в его присутствии слово «побег». От одного только этого слова с ним мог приключиться сердечный приступ, и все же он не умер на месте. Почему, Лиза? Почему?