Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]

— И это предусмотрено! — с гордостью ответил Паоло.

— Да, — сказала Лиза, — нас спрячут в большой ящик. Он стоит на грузовом причале этого склада.

Паоло кивнул в сторону Вальтера.

— Он и его дружок загрузят нас четверых на борт этой лоханки с помощью крана. Забавно, не правда ли?

До этого Франк только едва взглянул на Вальтера.

— Что это за типы? — спросил он.

— Специалисты. И поверь мне, они разбираются в подобных делах. Они не болтают, а действуют. Впрочем, ты и сам мог убедиться в этом.

— А где вы откопали этих специалистов? — продолжал настаивать Франк.

— Их нашел нам мэтр Гесслер, — объяснила Лиза.

Франк слегка поклонился своему адвокату.

— Ну что же, мэтр, — пошутил он, — странные у вас знакомства.

— Такая уж у меня работа, — возразил Гесслер. — Недавно я защищал одного авторитета в преступном мире. К нему-то я и направил Лизу.

Франк вздрогнул, услышав, как Гесслер произнес имя Лизы. Присвистнув сквозь зубы, он по очереди посмотрел на Лизу и адвоката, затем внезапно бросил:

— Спасибо, мэтр.

И добавил, широко улыбнувшись:

— Вы здорово скрывали вашу настоящую игру!

— Такая уж у него работа, — сказал Паоло.

— Вы казались еще более суровым, чем мои тюремщики, — подтвердил Франк, не спуская с Гесслера глаз. — Вот уж не мог подумать, что вы поможете мне бежать.

Воцарилась тишина. Подойдя к Франку сзади, Лиза обняла его обеими руками за шею.

— Я не хотела, чтобы тебя о чем-нибудь предупреждали. Ведь ты мог впасть в отчаяние, если бы все сорвалось.

— Понимаешь ли, — пояснил Паоло, — нужно было ждать удобного случая. Твой перевод в другую тюрьму — это просто Провидение!

Гесслер застегнул пиджак.

— Желаю, чтобы Провидение сопровождало вас по меньшей мере до Копенгагена, — сказал он. — А теперь я вас оставлю, мне не стоит здесь задерживаться. Главное — будьте готовы к половине восьмого. Корабль не сможет ждать вас, потому что таможня закрывается именно в это время.

Он достал из кармана перчатки из черной кожи и, надевая их, неотрывно глядел на парочку. Затем прибавил:

— Конечно, капитан корабля в курсе. Желаю успеха!

— Эй! Так не положено говорить, — запротестовал Паоло.

— Извините меня.

Франк встал.

— А вы не боитесь, что легавые станут приставать к вам с вопросами?

— Может возникнуть и такое, — сказал Гесслер.

Они взглянули друг на друга как два незнакомых человека, которым предстоит заключить между собой соглашение.

— Спасибо за все, мэтр, — прошептал Франк, протягивая ему руки в наручниках.

Гесслер поспешно пожал руки Франка и повернулся к молодой женщине. Он увидел, что она плачет, и ощутил странный ожог в глубине горла.

— Месье Гесслер, — пролепетала Лиза.

Больше она ничего не могла вымолвить. Он сделал ей жест, что не стоит продолжать: все и так ясно.

— Как вы называете во Франции такие растения, очень красивые, с как бы вырезанными листьями? — спросил он.

— Филодендроны, — прошептала Лиза.

Гесслер кивнул.

— У нас дома есть одно такое великолепное растение. Каждый год оно приносит по четыре листа и скоро займет всю квартиру.

Его фраза прозвучала как шифрованное послание. Ее тайный смысл остался непонятен Паоло и Франку. Адвокат взял безжизненную руку Лизы и поднес к своим губам. Затем выпустил ее и вышел не оборачиваясь.

— Он мог бы попрощаться и со мной, — сказал Паоло, — ведь я тоже человек.

Потом, повернувшись к Лизе, он спросил ее раздраженным голосом:

— Что он там наплел тебе с этими филодендронами?

Она не ответила. Франк, затянувшись сигаретой, выпустил голубоватый дым.

— Извините мою прямоту, — продолжил Паоло, — ко мне очень не понравился этот парень. Нехорошо как-то чувствовать неприязнь к людям, сделавшим тебе добро, вы не находите?

Не получив никакого ответа, он попытался было обрушиться на Варнера, намереваясь что-то сказать ему, что было довольно тяжело, учитывая то, что он не знал по-немецки ни одного слова.

Немец в ответ только любезно улыбался.

— Если бы ты не был таким мудаком, ты бы научился французскому! — сказал ему Паоло.

Улыбка Варнера стала еще шире.

— Франк, любовь моя!

Он поднял голову. Конечно, Лиза и раньше говорила ему нежные слова, но никогда не употребляла слово «любовь». Однажды он сказал ей об этом, и она попыталась с трудом объясниться. По ее мнению, «любовь» — это ядовитое, отравленное слово, и она боялась его.

— В какой-то момент я даже смирилась, что мы никогда больше не увидимся, Франк. Как ты считаешь, я изменилась?