Ричард Штерн - Башня

– Ты умеешь молиться, Майк, – сказал Барнс. – Так вот сейчас самое время. – Он помолчал. – А какой был великолепный вид, помнишь? И сколько шикарных людей пришло на него взглянуть!

Высоко над ними из окна банкетного зала вновь вынырнул спасательный пояс, который по дороге к крыше Торгового центра на миг позолотил лучи заходящего солнца. Толпа во все глаза следила за ним. Шэннон перекрестился.

– Изжарится заживо, – сказал Барнс. – Интересно, о чем они думают? – И добавил: – О Жанне д’Арк.

В его голосе впервые послышалась ярость:

– Того маньяка внутрь пустили мы, Майк, и я этого никогда не забуду, хотя тот тип, прости его Господи, и говорит, что все мы братья.

– А что он этим хотел сказать?

– Что в этом виноваты мы все; понятия не имею, как и почему. Но могу себе представить. Такое событие не возникает из-за одной-единственной причины. Например, пусть корова миссис О’Лири забралась в люцерну, но прежде, чем Чикаго сгорел дотла, должны были произойти еще тысячи других вещей. Теперь-то все равно, хотя это чертовски слабое утешение.

Шэннон не отвечал. Казалось, что это его не трогало.

– Там, наверху, люди, дружище, – продолжал Барнс. – Люди, как ты и я, честно, я видел там даже несколько черных. И...

– Но их ведь всех спасут, – сказал Шэннон, – этим, как он называется...

– Всех не спасут, – ответил Барнс. – Где там, видишь, что творится, все так раскалилось. И знаешь, что хуже всего, Майк, в чем весь ужас? – Он помолчал. – Там останутся лучшие.

На крыше Торгового центра Кронски спросил:

- Вы считаете, что там произойдут беспорядки, сержант?

– Возможно, хотя надеюсь, что нет. – Божественная невозмутимость сержанта была неподражаема. Вместе с Кронски они поймали раскачивающийся спасательный пояс, и сержант извлек из него прибывшую женщину.

Она рыдала от страха и жалости:

– Мой муж! О Элоим, мой муж!

– Скажите, пожалуйста, как вас зовут, мадам, – вежливо попросил сержант. – Мы ведем список...

– Бухольц! Но что с моим мужем? Вы должны спасти его немедленно. Это очень важный менш! Он вам хорошо заплатит. Или я не знаю своего мужа?

– Ладно, ладно, – ответил сержант. – Вон те полицейские о вас позаботятся. Мы пытаемся спасти оттуда всех. – Он дал знак полицейскому, который взял женщину под руку.

– Но как же мой муж? Слушайте сюда! Он же знаком с такими людьми! Он...

– Один вопрос, – прервал ее сержант. – Сколько там еще женщин?

Сара Бухольц покачала головой:

- Я не знаю.

– У вас номер сорок восемь, – сказал Оливер. – Сколько всего было номеров?

– Мне кажется сорок девять. Но чтобы я точно знала, так нет. И мне все равно. Мой муж...

– Гм... уведите ее, – сказал сержант и сглотнул, потом отвернулся и следил, как спасательный пояс привычным путем возвращается к банкетному залу.

Кронски произнес:

– Однажды в Беринговом море мы нашли спасательную шлюпку. – Он покачал головой. – Стояли морозы, вы понимаете, сержант, что я имею в виду. Вы-то знаете те места.

– Да, знаю. – Сержант был абсолютно уверен, что то, что он услышит, будет очередной кошмарной историей, не заслуживавшей внимания, но ничего не сказал.

– На борту одного из каботажных грузовых судов, – продолжал Кронски, возник пожар. Он уничтожил машинное отделение. Море штормило, и судно начало разваливаться. Они спустили шлюпки. Все это нам рассказал потом один парень, их старпом. Он еще немного пожил. Единственный. Дело было в том, – продолжал Кронски, – что, когда они спускали шлюпки, одна из них перевернулась. Ну и, – он покачал головой и развел руками. – Вы же знаете, что я хочу сказать, сержант?

Оливер коротко ответил:

-Знаю, – и добавил: – Все хотели попасть в оставшуюся шлюпку; да?

Кронски кивнул.

– Разумеется. Их пытались отогнать веслами, как рассказывал тот старпом. Бесполезно. Они все равно лезли и лезли. – Он замолчал.

Сержант уставился на далекие окна башни: он следил, как вползает внутрь спасательный пояс. В нем вдруг воскресли воспоминания о гигантских волнах в тех северных водах, и ревущих ветрах и морозах – прежде всего о стуже, которая пронизывала до мозга костей.

«Парни в открытых шлюпках, – подумал он, – или парни, которые силятся спустить на воду открытые шлюпки, отчаявшиеся, окоченевшие ребята».

Он не сводил глаз с окон, но сказал:

– И, наконец, перевернулась и вторая шлюпка; да?

Кронски снова кивнул:

– Разумеется. Мы были на месте чуть ли не через час. Если бы добрались за месяц, хуже бы не было. В живых оставался только старпом, но, как я уже сказал, и он долго не протянул. А ведь половина их могла спастись...