Чарльз Вильямс - Бетонный фламинго

И к тому же он снялся без очков.

И ни разу за все это время, насколько я мог судить по газетам, никто ни на секунду не усомнился в том, что пропавший без вести человек действительно Чэпмен.

Как Мэриан мне и говорила — с чего бы это им сомневаться? Он называл себя этим именем!

Зачем ему было лгать? Да и в самом деле, кто бы стал выдавать себя за Чэпмена, чтобы вот так сойти с ума и утонуть.

Прошло две недели, и другие сенсации вытеснили всю эту историю с первых страниц. Но из газет она совсем не исчезла. Некоторые обстоятельства не давали ей угаснуть. Во-первых, продолжались розыски трупа Чэпмена и человека, который обчистил его машину. А во-вторых, интерес публики разжег бетонный фламинго — интерес и болезненное воображение. Но нам ничто не угрожало. Я ждал, что теперь она мне напишет или позвонит и сообщит свой адрес.

Но Мэриан молчала. Прошла еще неделя. Я начинал ненавидеть нашу квартиру. Жить в разлуке с Мэриан было достаточно плохо, но жить там, где тебе каждую минуту все напоминает о ней, было просто невыносимо. И он тоже был здесь.

Я отдал ковер в чистку и, пока его обрабатывали, все время спрашивал себя, не схожу ли я с ума, подобно леди Макбет?

Но уехать я не мог. Конечно, можно было оставить на почте свой новый адрес, но что, если Мэриан позвонит? А выяснить, где она находится сейчас, не было никакой возможности. По-видимому, покинула Томастон. Предполагалось, что она даст о себе знать, и я продолжал ждать, ненавидя эту квартиру, но не осмеливаясь оставить ее даже на час, чтобы закупить еды. Даже загорая на солнце на заднем дворике, я оставлял открытой входную дверь, чтобы можно было услышать телефонный звонок.

За два часа до прихода почты я уже ходил взад-вперед по комнате мимо окна, обращенного на улицу, и высматривал, когда почтальон появится в поле зрения.

Наконец оно пришло, долгожданное письмо.

Это было восемнадцатого декабря. Ранним утром мальчик оставил мне газету на дорожке, и я уже собрался выйти и взять ее, как вдруг перед домом остановился почтовый фургон и водитель вручил мне заказное авиаписьмо. Оно было из Хьюстона, штат Техас.

Я кинулся в дом, забыв про газету, и поспешно вскрыл конверт.

"Дорогой Джерри!

Очень трудно было написать это письмо, и я все откладывала, пока откладывать уже стало нельзя. Я сказала тебе не правду. Думаю, ты уже начал это понимать. Я не прошу прощения, но серьезно считаю, что должна собраться с духом и сказать тебе об этом в лицо. Так что, если ты все еще хочешь меня видеть, загляни, пожалуйста, сюда, в отель «Райс».

С искренним приветом

Мэриан".

Ошеломленный, я продолжал смотреть на письмо. Что она имеет в виду под «не правдой»? Одновременно я вспомнил одну вещь, а именно то, что она мне сказала в тот день, четырнадцатого ноября: «Я воспользовалась тобой!» Ни в том, ни в другом не было никакого смысла. Никакой не правды она мне не говорила, насколько я знал все обстоятельства дела… Но к чему терять время? Ведь я уже мог бы находиться по дороге в Хьюстон!

Я схватил телефонную трубку и стал обзванивать билетные кассы аэропорта. Оказалось, что я могу вылететь в час дня. У меня достаточно времени, чтобы забрать деньги, которые я сдал на сохранение в один из банков в Майами-Бич. Я поспешил в спальню, переоделся и стал укладывать вещи. Зазвонил телефон. Из аэропорта, наверное, подумал я, снимая трубку.

— Мистер Форбс? Получена телеграмма из Хьюстона, штат Техас. Вот что в ней сказано:

«Срочно прочти раздел новостей. Письмо может повременить». Подписи нет.

— Спасибо, — сказал я, повесил трубку и побежал за газетой, которую оставил на дорожке.

Все это было напечатано на первой странице, как сообщение из Нового Орлеана, но под уже хорошо знакомым здесь броским заголовком:

"ПСИХИАТР УТВЕРЖДАЕТ:

ЭПИЗОД С ФЛАМИНГО — ЧЕПУХА!"

Я присел, чувствуя, как по телу пробежал холодок.

"Новый Орлеан (18 дек.). Д-р Дж. К. Уилбери, широко известный профессор-психиатр, автор ряда работ, посвященных душевным заболеваниям, заявил сегодня, что, по его мнению, в высшей мере невероятно, чтобы не сказать абсурдно, чтобы Хэррис Чэпмен, будучи явно в здравом уме и рассудке, всего за две недели впал в состояние психического расстройства, как бы глубоко ни укоренилось в нем чувство вины.

Д-р Уилбери, находясь в отпуске, заинтересовался этим случаем, и в течение последних трех дней находится в Томастоне, интервьюируя десятки друзей и коллег Чэпмена. Он говорит, что не обнаружил ни одного случая галлюцинаций или иррационального поведения Чэпмена в прошлом и что у него сложилось представление о Чэпмене, как о практичном, упорном, прагматичном, энергичном молодом человеке в расцвете сил, слишком поглощенном упорной работой, не оставляющей времени для размышлений и внутренних переживаний…"