Чарльз Вильямс - Бриллиантовое бикини

— Расслабься, — отмахнулась мисс Харрингтон. — Там чертовски жарко.

Она уселась в дверях, затянулась сигаретой, выпустила облачко дыма и поглядела на свои ноги, а потом на папу.

— В чем дело, Зики? Я тебя обидела?

— Да что вы, — запротестовал папа. — Вовсе нет. Просто на мгновение мне ваше лицо показалось знакомым.

— С чего бы? — удивилась мисс Харрингтон.

— Мне было так жаль услышать о вашей анемии, — заверил папа.

— Как мило с вашей стороны. Тут вмешался доктор Северанс:

— Харрингтон самого худшего типа. Она никак не проявляется внешне. Оттого-то ее так трудно диагностировать и лечить. Признайтесь, ведь глядя на эту девушку, вы бы ни за что не подумали, что она чем-то больна?

— Да, пожалуй, — согласился папа.

— Послушай, — мисс Харрингтон повернулась к доктору, — а при чем тут этот селянин? Мы его усыновить собираемся, или как? Скажи ему, пусть катится колбаской, и поехали отсюда к чертовой бабушке.

— Придержи язык, — велел доктор Севе-ране. — Мистер Нунан собирается сдать нам место для лагеря на его ферме.

Мисс Харрингтон зевнула:

— Ну вот и ладненько.

— Тебе ведь нужны тишина и покой, не говоря уж о свежих овощах и фруктах.

— Всю жизнь мечтала. Папа поднялся.

— Мы собирались съездить в город закупить кое-какие продукты, — сообщил он. — Это не займет много времени, так что вы просто подождите, а на обратном пути мы покажем вам дорогу на ферму.

Доктор Северанс проводил нас до машины и, когда мы уселись, заговорщически наклонился к окну.

— Мне кажется, — сказал он папе, — будет неплохо, если вы не станете в городе особо распространяться о мисс Харрингтон. Лучше вообще никому не говорить. Сами знаете, как быстро разлетаются слухи, а я не хочу, чтобы ей досаждали толпы бестактных репортеришек.

— И словом не обмолвимся, — пообещал папа, повернул ключ зажигания и вдруг поинтересовался:

— Послушайте, а эта анемия не заразна?

Доктор Северанс покачал головой:

— Нет. Она практически не передается. Единственный способ, каким вы можете заразиться, это если вступите в уж очень тесный контакт с больной. — Он умолк и выразительно поглядел папе в лицо. — Но ведь у вас, конечно, хватит здравого смысла не делать ничего столь безумного.

— Особенно теперь, когда вы все так любезно прояснили, — подтвердил папа.

Мы выехали за поворот и очутились на шоссе. До города оставалось всего пять миль. Папа как-то странно притих. За всю дорогу я ничего от него не услышал, разве что один раз он воскликнул: “Бог ты мой!” — да и то обращался вовсе даже и не ко мне.

— Мисс Харрингтон такая славная, — говорю я ему. — Как ты думаешь, она не из благотворительности?

— Уж это точно, — отозвался папа.

— Я тоже так думаю, — облегченно вздохнул я. — Но грудь у нее точь-в-точь как у благотворительных дам.

Похоже, папа меня и не слышал. Он крепко вцепился в руль и остекленевшим взором глядел на дорогу.

— Бог ты мой, — снова пробормотал он. Машина вдруг так вильнула, что едва не угодила в кювет. Папа с трудом ее выровнял.

— Нечего тебе болтать про грудь мисс Харрингтон, — вдруг ни с того ни с сего напустился он на меня. — Бедняжка больна. У нее анемия.

— А это скверная штука, па?

— Ну, — говорит он, — судя по всему, ей это не очень повредило, но, верно, штука и впрямь скверная, если из-за нее приходится есть овощи.

Мы въехали в город — славненький такой крошечный городишко со зданием суда на площади, окруженной развесистыми деревьями. Припарковавшись на площади, мы отправились в бакалейную лавку. Папа взял восемь фунтов копченой колбасы, шесть буханок хлеба, пару ящиков пива и сигарет в придачу. Я спросил, нельзя ли купить мне шоколадку, а он сказал, нет, это вредно для зубов, но потом сдался и все же купил.

Мы вышли, уселись в машину и уже собрались было уезжать, как вдруг папа как хлопнет себя по лбу.

— Чуть не забыл! — говорит он. — У нас кончился свиной жир. Надо же на чем-то жарить колбасу.

Он снова скрылся в лавке, а я остался сидеть в машине, дожевывая шоколадку и глазея по сторонам. И тут я заметил большую машину. В ней сидели люди в панамах и двубортных фланелевых пиджаках — точь-в-точь как у доктора Северанса. Их было трое, и номер у машины тоже был луизианский, как у него. Машина еле плелась, а люди в ней просто прилипли к окнам, внимательно разглядывая тротуары и прочие автомобили.

Так они объехали вокруг площади и через несколько минут снова оказались рядом с нами.