Алексей Наст - Большие разборки

Сергей и Анисим как раз застали Навокова в секунду грусти – он стоял в больших наушниках перед микрофоном, готовясь озвучивать очередную мультфильмовскую роль, и грустил. Артист был отделён от коридора, где стояли Сергей и Анисим, прозрачной стеной из плексигласа. На двери студии красовалась табличка: «Не шуметь! Не входить!».

– Внимание! Начали! – откуда-то из пустоты прогремел голос звукорежиссёра.

На экране возник нарисованный компьютерной графикой толстый, похожий на человечка, навозный жук. Жук летел.

Навоков напрягся и зажужжал, шевеля губами:

– Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж… Ж-ж-ж-ж… Ж-ж-ж.

Жук лихо приземлился перед смешной и маленькой козявкой.

– Стоп! – вскрикнул из темноты звукорежиссёр. – Записано. Спасибо.

Навоков снял наушники и расслабился. Только тут он увидел сквозь стену Сергея и его африканского напарника, и заулыбался. Отирая потное лицо платком, Навоков вышел в коридор.

– Серёжа, здравствуй.

– Здравствуй, Навоков. Жука озвучиваешь?

– Жука.

– Много нажужжал?

– Рублей триста сегодня нажужжал.

– Что-то мало. Ты губами интенсивней шевели. Интенсивней!

– Шутишь всё.

– Какие могут быть шутки. Ну, веди в буфет… Что заскучал? Платить буду я, хоть ты мне и должен пятьдесят рублей.

– Мог бы забыть про пятьдесят рублей.

– Не дождешься. Разговор к тебе есть, а я знаю, что во время приёма пищи, ты говоришь охотнее.

– Это точно.

– Знакомься – это Анисим, мой стажёр.

Навоков благосклонно пожал руку Анисима. Предстоящее угощение настроило артиста на благостный лад, он выпер вперёд большой круглый живот и запустил руки в карманы цветной жилетки.

– Не жадный ты до денег, Серёжа.

– Не жадный, потому такой же нищий, как ты. А у тебя будь деньги, я уверен, ты бы их зажал. Долг ведь мне не вернёшь никогда.

Навоков скромно прихрюкнул.

– Сам это знаешь. Мог уже успокоиться и не вспоминать о долге.

– Нет. Денег не верну, так хоть удовольствие поимею, унижая за эту пятидесятку.

Навоков скромно пожал плечами, мол, как знаешь.

В буфете мульстудии уселись вокруг круглого столика. Тощий высокий буфетчик, он же официант и уборщик со столов (артисты и мультхудожники имели грех живописно свинячить), не спрашивая, принёс тарелку с колбасной нарезкой и хлеб.

– Кофе или спиртное? – спросил он, водрузив в центре столика принесённое.

Сергей кивнул Навокову. Тот жадно сглотнул. Ага, нужда артиста здорово прижала – сголодался по алкоголю. Сергей закатил глаза.

– Понял, – оживился буфетчик. – По двести граммов коньяку каждому.

– Икру дайте, – подал голос Анисим.

– Только красная, – сказал буфетчик.

Навоков убрал с лица благодушие.

– Сдаётся мне, вы при деньгах.

– Не надо намёков, Навоков, в долг не получишь. У тебя плохой кредитный рейтинг. Но, – Сергей мотнул головой Анисиму, тот достал из кармана десятидолларовую бумажку. – Ответишь на вопросы – баксы твои.

– Согласен.

Буфетчик принёс три стопки, графин с коньяком и тарелку бутербродов с красной икрой. Навоков торопливо наполнил стопки коричневой искристой влагой. Выпили.

Пропихнув в рот бутерброд, Навоков, откинувшись на спинку стульчика, проглотил закуску и, достав из кармана жилетки пачку дешёвых сигарет, с удовольствием закурил. Пуская дым, поведал:

– Не люблю, когда на улице бабы курят. Думают, что это красиво, а у меня ассоциации возникают, что это продажные женщины… Ещё не люблю, когда девки наравне с мужиками хлещут.

Сергей снова наполнил стопки.

– Ещё по одной. Для куражу.

Выпили. Навоков, отведя руку с сигаретой, проглотил ещё один бутерброд с икрой.

– Торопишься жить, Навоков, – прокомментировал Сергей. – Ладно, долой лирику. Расскажи, Паша, о Мулатове.

– О Мулатове? Зачем тебе?

– Мулатова убили позавчера. А сегодня покушались на Артёма Контенко. Сына поэта Контенко. Думаю, он уже умер. Артём был гомиком и «дружил» с Мулатовым. Есть мысль – Артёма замочили, потому что он знал, кто «сделал» Мулатова.

– Ты сыщик?

– Я журналист – носитель правды.

– Я не убивал Мулатова.

– Верю. Но ты был его приятелем. Пил с ним на халяву. На рыбалку ездил.

– Что я могу рассказать?

– То, что меня может заинтересовать.

Навоков задумался, докурил сигарету. Потушив в блюдце с остатками бутербродов окурок, сказал медленно:

– У Мулатова был друг – земляк (Мулатов ведь из Лесорецка), они даже вроде из одного двора, учились в одной школе. Маранков…

– Фамилия знакомая.