Джон Ридли - Все горят в аду

– Ага, ага. Знаю.

– Клешнями загребай.

– Знаю. Ага.

– Во. Я так и думал, что ты крутой.

– Я крутой. – Бадди помедлил. – Я только...

– Что?

– Я только...

Альф выглядел разочарованным.

– Ты что, зассал?

– Нет, я...

– В последний момент зассал?

– Я не зассал! – Бадди взвинтил тон и громкость, стараясь подбавить мужественности, в чем отчасти и преуспел. – Я просто хотел точно знать, что все...

– У меня все на мази, понял? Все под контролем. – Глядя на многоквартирный дом: – Да он наркот сторчавшийся и попутно торгует. Мелкота, в принципе, но бабок зацепить можно. Я вхожу, беру что надо, и мы срываемся. Все просто, так что не ссы.

Просто. Ну-ну.

– Да я не... Я всего лишь точно знать хотел.

Альфонсо вылез из машины. Скользнул рукой под пиджак. Вынул пушку.

Бадди стоило колоссальных усилий не обмочить штаны. Вообще-то крутые не делают в штаны при виде ствола.

Бадди Альфу, как бы решительно:

– Приступим.

Альфонсо по-свойски улыбнулся. Вообще-то ему было не смешно. Вообще-то он уже весь извелся, потому что знал, что Бадди зассал, но тужится изо всех сил, чтобы этого не было заметно. Больно напрягаемся, подумал он, из-за этого героина. Не стоит он того. А тачку надо свою иметь. Была бы у него тачка, ему бы не понадобился Бадди с передвижным девичьим балаганом. Альф мысленно набросал список вещей, которые нужно сделать в первую очередь, получив навар с героина: купить тачку, избавиться от этого щенка.

Альфонсо двинулся к дому.

Бадди сидел в машине, борясь со страхом и восхищаясь самим собой. Он сдюжил. Он не зассал. Он мужик. Он ведь на месте, да? Он ведь стоит у Альфа на стреме? Хотя он всего лишь сидит в машине с заведенным мотором через дорогу от места действия, но он ведь делает то, что нужно?

Зассал?

Нет. Он не зассал.

Бадди поразмыслил насчет своего нового, им самим узаконенного статуса – "парень, который не зассал", дрожащей рукой поднес ко рту сигарету, потом сумел нащупать прикуриватель, подождал, пока тот щелкнет, и поднес к сигарете.

Время, однако, не двигалось. Оно занималось черт-те чем, бездельничало, вместо того чтобы идти, бежать, – чтоб Альф поскорее вышел прогулочным шагом из парадного, с улыбкой на лице и гером в руках. Упаковка гера, кило. Альф, кажется, так говорил.

Бадди не разбирался в наркотиках, не знал системы мер, но понимал и без того: кило героина – это завались. Раздели товар на части, смешай с какой-нибудь детской присыпкой или пищевой содой, торгуй на улице и зашибешь... ага, зашибешь нормально. Альф сказал, что зашибешь, значит, и правда.

Бадди столько всего мог сделать с этими деньгами, он уже себе кое-что наметил. Он мог... он собирался... ну, он много чего собирался сделать. Шмоток кое-каких прикупить. Заходи, бери шмотки и можешь даже не смотреть на ценник.

И телки. У него будут телки. Там, где деньги, там же рядом и телки. А с телками придет секс: они будут ложиться под него пачками, привлеченные блеском золота и сиянием брильянтов. Драгоценный металл и сверкающие камушки на обнаженной плоти – только такая прелюдия требуется нормальной женщине.

Да, скоро Бадди станет парнем при деньгах, и пусть кто-нибудь рискнет не уважать парня при деньгах.

Время, похоже, умерло, потому что до сих пор не сдвинулось с места, натурально как труп. Или дело в том, что Бадди двумя затяжками высадил сигарету? В любом случае, ему требовалась еще одна. Бадди выудил ее из пачки и поднес ко рту. Включил прикуриватель. Достаточно нагревшись, прикуриватель выключился.

Бадди, зажигалка; он поднес ее к сигарете во рту. Спираль коснулась бумаги, табак занялся – в эту секунду время ожило и в бешеном темпе поперла лажа. Самая разная.

Напротив. Окна озарились вспышками. Из дома донеслась пальба. Громкая пальба. До того громкая, что у Бадди выпала из рук зажигалка, сердце заколотилось в три раза чаще, затряслись коленки и едва не лопнул мочевой пузырь.

– Ой, – взвизгнул он. – Мамочки... – Его понтов как не бывало. Бадди хотелось переодеться в женское платье и скрыться с места происшествия.

Пошевелиться, сгинуть, уйти на дно. А еще лучше – нажать на газ и сорваться к чертовой матери. Но он этого не сделал. Он не пошевелился. Страх сковал его бетонной шинелью.

Он мог сделать только то, что уже сделал, он повторил:

– Дерьмо.

Дверь дома. Из нее как лунатик вышел Альфонсо.

Бадди отогнал страх – ровно настолько, чтоб выйти из машины, подойти к Альфу, поддержать его. Все это он делал на автомате. Если бы Бадди хоть на миг задумался о том, что делает, задумался бы о том, что вспышки, которые он видел, и хлопки, которые он слышал, могут повториться и на этот раз будут касаться его в гораздо большей степени, он сполз бы на коврик "континенталя" и заплакал.