Владимир Царицын - Осенний лист, или Зачем бомжу деньги

— За тебя, Катенька! За тебя, Лёша! За всех погибших от рук Пархома!

И нажал кнопку вызова.

Все замерли.

Секунда. Две. Три…. Пять!

Ничего! Взрыва не последовало.

Альфред снова и снова нажимал кнопку. Ничего.

— Может, ты неправильно сделал этот дегенератор? — расстроенным тоном спросил Бирюка Окрошка.

— Всё я правильно сделал. Я его проверял прежде, чем на пластит установить. Всё нормально работало. Мы его с Альфредом вместе устанавливали. Прочно установили, Альфред не даст соврать. Может, крыса, ёшкин кот?

— Мимо бежала, хвостиком махнула? — ехидно спросил Окрошка.

— Запросто, — строго ответил Бирюк, — крыс там достаточно было. Ну что, надо назад идти, проверить. Кто пойдёт? Желающих нет? Тогда…

У Альфреда бешено заколотилось сердце. Ведь это он должен идти! Он и никто другой. Кто, если не он? Старик Бирюк? Одноногий Окрошка? Нет, идти должен молодой и сильный… Альфред не считал себя сильным, но… он должен идти, некому больше. Альфреду даже прислушиваться к себе не надо было, он и так знал, что идти он не хочет. Боится. И ему вдруг стало стыдно. За свою слабость, за свой страх, за нерешительность. Вспомнилось: в жизни всегда есть место подвигу. Он должен идти и совершить… ну, если не подвиг, то хотя бы поступок. Может, единственный поступок за свою вялую и никчёмную тридцатитрёхлетнюю жизнь. Может, самый главный поступок. Может быть, последний…

— Я, — решительно сказал Альфред, — я пойду.

— Ты? — удивился Окрошка.

Старый вор пожал плечами.

— Да, я. Я должен.

— Ну, иди. Что ж?..

— Я мигом! — и Альфред побежал, зажав в руке мобильный телефон и пытаясь не думать о подстерегающих его в темноте опасностях.

— Эй! — крикнул ему вдогонку Бирюк, но Альфред не услышал — гулкий звук шагов в тоннеле и стук сердца в ушах заглушил окрик.

— Чё такое, ёшкин кот? — не понял Окрошка, — Тьфу, блин! Заразил меня своим котом!

— Альфред мобилу с собой унёс. Да и ладно, хрен с ней. Всё равно назад вернётся…

О фонарике Альфред забыл. До врезки он добежал по лучу, который Бирюк заботливо пустил по низу стены, подсветив ему дорогу, а, вот, свернув в боковое ответвление, ведущее к подвальному помещению под бассейном пархомовского дома, оказался в кромешной темноте. После третьего посещения этого места, путь к нему Альфред помнил наизусть. Шёл, нащупывая повороты. Было страшно — пугала темнота. Казалось, она наполнена призраками, и тени усопших были страшнее крыс-мутантов.

Вскоре он стал различать свет. Страх не прошёл, и Альфред помчался, подгоняемый им, настолько быстро, насколько позволяли сделать это узкое расстояние между стенами коридора и низкий потолок, о который он запросто мог разбить голову. Вбежав в помещение техузла, Альфред лихорадочно осмотрелся. Детонатор валялся рядом со штабелем, составленным из десяти брусков пластита (кровожадный Окрошка, всё-таки, настоял на своём). Либо они с Бирюком плохо закрепили детонатор, либо это действительно крысиных лап дело. Альфред слышал шебуршание и попискивание в углу, а, когда он вошёл в помещение техузла, чёрная тень метнулась от штабеля взрывчатки. Крыса, это всего лишь крыса, успокоил он себя. Не крыса-мутант, а самая обыкновенная подвальная крыса.

Установив детонатор на другой шашке, и убедившись, что он крепко в ней сидит, Альфред собрался в обратный путь, даже перекрестился. И вдруг услышал шум снаружи — громкие шаги и неясный звук голосов. Альфред похолодел. Бежать! Спасаться!

Но убежать он не смог, ноги отнялись. Альфред съехал по стене на пол. Вспыхнул свет, который показался ему ослепительным, и он зажмурил глаза.

— Эй! Ты что здэс дэлаешь, сабака? — услышал Альфред грозный оклик, — А это что такое?

«Неужели вот так? Неужели так скоро?»

Альфред нащупал на телефоне кнопку вызова и ещё крепче сжал веки.

— Эй, Шамиль! У тебя всё готово?

— Готово, — спокойно ответил Шамиль стоящий в глубине сада в окружении десятка чёрных людей и десятка белых статуй.

— Огонь! — скомандовал Пархом.

Раздался такой грохот, что его наверняка услышал каждый человек в городе. Дом Пархома взлетел на воздух и рухнул в огромную воронку, которая вполне могла сойти за вход в преисподнюю. Людей стоящих и сидящих за столом в саду взрывной волной разбросало в разные стороны. Мараков ударился головой обо что-то твёрдое или это твёрдое упало на него сверху.

Он потерял сознание…

Окно в процедурном кабинете, оборудованном под больничную палату, лопнуло. Эдика Эзау, стоящего у окна, с ног до головы осыпало осколками. Он резво отпрыгнул от окна и возмущённо воскликнул: