Владимир Плотников - По остывшим следам [Записки следователя Плетнева]

Я чуть не назвал ее сумасшедшей и, кое-как подавив в себе возмущение этой ужасной идеей, ответил:

— Подумайте над тем, что вы говорите, вы — женщина, мать, медицинский работник! Кто позволит такое? Ведь это глумление!

Лариса Николаевна сникла.

— Простите меня… Я, наверное, схожу с ума, со мной творится что-то неладное…

Она вытерла платком навернувшиеся на глаза слезы.

— Успокойтесь, — сказал я, понимая, что должен помочь ей выйти из состояния, в котором она пребывала так долго. — Вас постигло большое горе, но я убежден, что многое у вас еще впереди. Вы молоды. Случившееся не поправишь, но жить только горем нельзя. Я знал одну женщину, на глазах у которой под колесами самосвала погибла дочь. Она родила вторую…

— У нее был муж, а у меня мужа нет, — грустно ответила Лариса Николаевна.

В тот вечер мы вместе пошли к станции метро. Скрипели, раскачиваясь на ветру, лампы уличных фонарей, в лица нам летели хлопья мокрого снега. Я продолжал убеждать ее:

— Вы живете в замкнутом кругу: дом — работа — дом. В нем все напоминает вам о дочери. Почему бы не попробовать хоть на время выйти из этого круга, не съездить, к примеру, на Кавказ, не походить в группе туристов по горным тропам, не посидеть у костра? Вы — медицинская сестра, и ваши знания могут там пригодиться. А сколько интересных людей вы встретите!

Но Лариса Николаевна молчала. Только когда подошел ее трамвай, она спросила:

— Вы еще вызовете меня?

— Бесспорно, и очень скоро. Я ничего не стану скрывать от вас. Мы будем работать вместе.

Утром, по пути на службу, я заскочил в отделение милиции, которое занималось установлением убийцы. Начальник уголовного розыска Сизов оказался, к счастью, на месте. Закончив пятиминутку и отпустив подчиненных, он спросил:

— Чем могу быть полезен?

— Нужно посмотреть розыскные материалы по делу об убийстве девочки, Тани.

— А что? Опять мать написала куда-нибудь? Кляузная особа. У меня есть сведения, что она собирается отказаться от участия в предстоящих выборах…

— Не знаю. Я беседовал с ней два вечера подряд. У меня сложилось мнение, что это порядочная женщина, но глубоко несчастная и к тому же обиженная.

— Мы сделали все, что было в наших силах. Ума не приложу, что можно придумать еще… — Сизов вынул из сейфа и подал мне две толстые папки. — В течение года мы неоднократно делали поквартирные обходы домов, беседовали с жильцами, ориентировали на выявление убийцы актив, дружинников, дворников, организовывали патрулирование, проверили на причастность к преступлению пьяниц, трудновоспитуемых подростков, а результатов — никаких!

Он говорил правду. Работа была проведена большая, но все справки и рапорты, которыми были туго набиты папки, кончались стереотипной фразой: «Каких-либо данных о преступнике добыть не удалось».

Попросив Сизова направить в прокуратуру подробный отчет о розыске, я сказал ему о своем намерении побывать в парадной, где погибла Таня.

— Тут недалеко, охотно провожу вас, — предложил он.

Через десять минут мы пришли на место происшествия. Дом, в котором жила Таня, был послевоенной постройки. С улицы его украшала массивная, в два человеческих роста, дубовая двустворчатая дверь. За ней, примерно в двух метрах, имелась вторая такая же дверь. Дальше, налево, — лестница в несколько ступенек и площадка перед шахтой лифта. Еще дальше — такая же лесенка вправО| и слева от нее — выход во двор через тамбур, аналогичный пройденному, с двумя тяжелыми двустворчатыми дверями, левые створки которых открывались наружу.

— Вот здесь, в этом тамбуре, и нашли Таню. Потом ее перенесли на площадку перед лифтом, — пояснил Сизов.

Я обратил внимание на то, что филенки дверей, когда-то застекленные, были наглухо забиты фанерой, электропроводка в самом тамбуре отсутствовала, а со двора над дверью торчал только кусок электрического провода. Единственный подслеповатый источник света находился у шахты лифта: там, под потолком, слабо горела лампочка, но ее лучи тамбура не достигали.

— Попрошу вас, — обратился я к Сизову, — выяснить как можно быстрее следующее: имелось ли в дверях на момент происшествия хоть одно стекло? Горел ли свет над дверью со стороны двора? Когда в тот вечер наступила полная темнота? Во сколько взошла и зашла луна? И скажите, нет ли у вас с собой складного метра или рулетки?

Сизов подал мне рулетку. Я натянул ленту и измерил расстояние от пола у стыка створок двери до заглушки на батарее парового отопления. Оно превышало рост Тани, но ненамного.