Владимир Плотников - По остывшим следам [Записки следователя Плетнева]

Утром я зашел в милицию, взял оперативника и направился на рынок. Мне не терпелось проверить предположение, которое возникло на почтамте. Подойдя к сидевшему у ворот кустарю, я сказал:

— Два гребня, с инициалами мастера…

Кустарь поднял голову и вопросительно посмотрел на меня:

— Понравились?

— Очень. Хочу подарить знакомым…

Кустарь взял две болванки, виртуозно превратил их в гребни, а между рядами зубьев вырезал буквы «Р» и «С».

— Как зовут мастера? — спросил я, протягивая ему деньги.

— Рашид Сулейманходжаев, — ответил кустарь.

— Хорошо… Именно вы нам и нужны, — сказал я, предъявив служебное удостоверение. — Забирайте ваше имущество, пойдемте с нами.

Сулейманходжаев неторопливо сложил инструменты и заготовки в чемодан и, пробурчав: «Хаетни узи шундай», пошел за мной.

— Что он сказал? — спросил я у оперативника.

— На жизнь свою пожаловался, — ответил тот. — Раньше, говорит, его заставляли работать, а теперь не дают.

В милиции я поинтересовался у Сулейманходжаева:

— Русским языком вы владеете? Переводчик вам нужен?

— Зачем переводчик? Я умею по-русски, — сказал кустарь.

— Тогда скажите: где бусы?

— Какие бусы?! Никаких бус не знаю…

— Не знаете?!

— Клянусь, не видел и в руках не держал.

— Где бусы из ящика, сброшенного с машины под Зайцевом?! — настойчиво повторил я.

— Не знаю я никакого ящика! Здесь Бухара, а не Зайцево! — огрызнулся Сулейманходжаев, и в его глазах загорелись злобные огоньки.

— Что было в посылках, отправленных вами из Пролетарки и Новгорода?

— Никаких посылок я не отправлял!

— Нет, отправляли.

Я достал из портфеля два корешка от переводов и показал их Сулейманходжаеву:

— Вами заполнены? Не скажете правду — эксперты дадут заключение!

Кустарь искоса посмотрел на корешки и опустил глаза.

— Тугры гапир, Рашид. Говорите правду, — обратился я к нему, так как успел выучить несколько фраз по-узбекски. — Деться вам некуда.

Сулейманходжаев продолжал молчать.

— Выньте все из карманов! — потребовал я.

Кустарь, не торопясь, положил на стол бумажник, носовой платок, ключи, пачку сигарет, вывернув брючные карманы, стряхнул на пол застрявшую в швах табачную пыль.

— Проверьте, — попросил я оперативника.

Тот привычными движениями ощупал Сулейманходжаева. Обнаружив в пиджаке потайной карман, он вынул из него какую-то бирку и… три снизки бус.

— Тугры гапир, Рашид! — повторил я.

Сулейманходжаев, вертя в руках тюбетейку, упорно молчал.

— А что вы храните на вокзале? — спросил я, увидев на бирке тисненые цифры и надпись: «Камера хранения».

Кустарь в ответ не издал ни звука.

— Поедем, посмотрим, — предложил я оперативнику. — Доложите начальству, попросите машину.

Через час мы были у камеры хранения ближайшей к Бухаре железнодорожной станции Каган, и кладовщик, получив бирку, поставил перед нами увесистый чемодан.

— Ваш? — спросил я у Сулейманходжаева.

— Мой, — неохотно ответил тот.

— Где ключи?

— На связке…

Я откинул крышку чемодана. Блеск груды янтарных шариков на мгновение ослепил меня. Затем я пересчитал снизки. Их оказалось 85.

— Больше ни о чем спрашивать вас не буду, — сказал я Сулейманходжаеву. — Когда появится желание говорить, дайте знать.

В милиции, куда мы вернулись с чемоданом, Сулейманходжаев рассказал о краже, повторив слово в слово то, что я уже знал о ней от Геннадия Рябчикова. Добавил только, что цыгану Леньке он дал для продажи одну снизку бус, но покупателя на нее не нашлось, и она так у него и осталась. Пять снизок он продал уже в Бухаре, сам, а три, с которыми был задержан, намеревался продать…

Я получил у прокурора Бухары санкцию на арест Сулейманходжаева и этапирование его в Новгород и поздним вечером, захватив с собой весь изъятый янтарь, вылетел через Москву в Ленинград.

На работу я пришел около полудня, хорошо отоспавшись, позавтракав и приведя себя в полный порядок. Как всегда, в первую очередь ткнулся в кабинет начальника следственного отдела. Чижов сидел за письменным столом, зарывшись в бумаги. Когда я прикрыл за собой дверь, он поднял глаза и некоторое время недоуменно смотрел на меня.

— Здравствуй, — сказал, наконец, Чижов. — Кажется, ты не с пустыми руками.

— Вы не ошиблись, — ответил я и поставил чемодан на приставной стол.

Чижов приподнялся, потрогал его за ручку:

— Тяжелый… Неужели бусы? Сколько их там?

— Восемьдесят пять…