Владимир Плотников - По остывшим следам [Записки следователя Плетнева]

Закончив писать, Храпцов сгреб со стола листки, пронумеровал, потом прочитал заявление вслух, и я записал его на магнитофон, доставленный к тому времени из прокуратуры. Так на повестке дня оказалась встреча с Мош-киным, встреча внезапная, не. здесь, а там — в Архангельской области.

В село, где жил Мошкин, я приехал поздним вечером на милицейской машине, предоставленной мне дежурным по райотделу. Оно утопало в снегу и производило впечатление вымершего. Только кое-где в окнах горел свет, а из труб к темному небу лениво тянулись тонкие струйки сизого дыма. Найдя нужную избу, я постучал в дверь, потянул ее на себя и, окутанный клубами пара, сделал шаг вперед. Справа от входа на неразобранной кровати я увидел молодого мужчину.

— Мошкин?

— Допустим… — послышался ответ.

— Одевайтесь!

Эта команда не вызвала у Мошкина никакого удивления. Натянув свитер и сунув ноги в валенки, он вышел на середину избы и стал неторопливо причесываться. В это время из соседней комнаты появилась пожилая женщина.

— Что случилось, сынок? — поинтересовалась она.

— Гости приехали, — буркнул Мошкин. — Иди, иди к себе, мать. Это тебя не касается.

Я предъявил ему постановление на обыск и произвел его, надеясь найти хоть один паспорт к часам, приемнику или фотоаппарату, хоть один ярлык к кофте. Напрасно!

— Едем с нами, — сказал я, и Мошкин, ни о чем не спрашивая, стал надевать полушубок.

Через час мы были в райотделе. Мошкин вел себя спокойно. Казалось, он был готов ко всему. Когда же я заговорил о краже, в его черных, похожих на буравчики глазах вспыхнули лукавые огоньки:

— Пришить хотите, начальник? Зря. Был под замком. Может, вы доказали, что я вылез через замочную скважину? Времени было достаточно. Коли так — придется признаваться…

Я не стал раскрывать ему свои карты, но, чтобы прозондировать его настроение, спросил, где он взял простыни, которые отдал Сильвинской, и значительную сумму денег, потраченную в Новгороде. Подкупающе откровенно Мошкин рассказал, как украл и то, и другое: простыни в общежитии, а сумочку с деньгами — в поезде, по пути из Ленинграда в Новгород. Кражу сумочки он описал так живо, что я был готов поверить ему. Всем своим поведением Мошкин как бы говорил: «Пожалуйста, где виноват — отрицать не стану, все охотно признаю, а где не виноват — извините!»

Но было поздно. Время работало теперь на следствие. Приведя в исполнение санкцию на арест Мошкина и его этапирование в Ленинград, я выехал туда же.

Через несколько дней после возвращения в прокуратуру секретарь подала мне телеграмму из транспортной милиции: «Заявлений краже сумочки деньгами интересующем вас периоде не поступало».

Еще через две недели мне позвонили из следственного изолятора и сообщили о прибытии Мошкина. К этому времени я уже решил, что вызывать Горобца, Малюгина и Сильвинскую не буду: надо оплачивать дорогу, а Силь-винскую к тому же отрывать от детей. Их показания, как и показания Малюгина об угрозах, я при необходимости оглашу Мошкину, дам ему очную ставку с Боярским и предложу почитать исповедь Храпцова, но от проведения очной ставки с ним пока воздержусь.

И вот мы встретились вновь, но уже в изоляторе, в кабинете для допросов. Войдя в него, Мошкин посмотрел на зарешеченное окошечко под потолком и сел на стул, положив ногу на ногу.

— Сколько меня будут мариновать здесь? — был его первый и единственный вопрос.

— Это целиком зависит от вас, — ответил я сухо и огласил показания Малюгина. Они не произвели на Мошкина никакого впечатления. Он чуть поежился, когда услышал рассказ Сильвинской о его ночном визите за резиновыми сапогами, о простынях, и едва слышно произнес: «Стерва…» Показания Королевой вызвали у него приятные воспоминания. Это было заметно по скрытой улыбке, которая не сходила с его лица, пока он слушал их. Когда же дошла очередь до показаний Горобца, Мошкин даже обрадовался:

— Правильно говорит Горобец, справедливо. Что было, то было! Я действительно возмущался тем, что магазин не охраняется, что его можно обокрасть, но… Как бы вам сказать?.. Возмущался теоретически. Я ему ничего не предлагал, никуда не звал, намерения совершить кражу не высказывал… Он ведь не дает таких показаний?

Однако это радостное состояние прошло, как только в кабинет был приглашен Боярский. Мошкин замолчал, достал сигарету и долго разминал ее, готовясь к поединку. Боярский же, обменявшись с ним приветствиями, совершенно спокойно рассказал, как и в каком виде Мошкин с Храпцовым появился ночью в общежитии. Он напомнил Мошкину, что на ногах у него были большие, не его размера, резиновые сапоги, что на пузырьке с одеколоном, которым его угощали, имелась этикетка с изображением ромашки, а шоколадные конфеты назывались «Ласточка». Не забыл Боярский упомянуть и об угрозах, на которые жаловался Коровин.