Валерий Шарапов - Тайник в старой стене

Пашка поначалу опешил и нарочито громко пробасил:

– Раньше ты узнавала меня по голосу.

Ответ не заставил себя ждать:

– Нет, я не смогу! Не смогу выйти! Ни сегодня, ни завтра. Извините, Варвара Михайловна, я немного приболела.

В трубке издалека послышался хрипловатый баритон:

– Кто там, котенок?

– Это с работы! Просят выйти сегодня вечером на юбилейный показ.

– Ты же говорила, что у тебя выходной?

– Так и есть, не волнуйся, пупсик, никуда я не пойду.

Услышав такое, Зверев рассмеялся и пропищал тоненьким голоском:

– Желаю поскорее поправиться, Сонечка. Варвара Михайловна все поняла и обязательно подыщет тебе замену. Можешь не волноваться, юбилейный показ пройдет на высшем уровне!

Приглушив голос рукой, Сонечка тихо прошептала в трубку:

– Иди к черту!

– Пупсику – привет, а котенку – скорейшего выздоровления.

– Говорю же, иди к черту. Какая же ты все-таки сволочь, Зверев! – и Сонечка повесила трубку.

После того как очередная амурная встреча сорвалась, так и не начавшись, Зверев подошел к столу. Там ему на глаза снова попался клочок бумаги, вырванный из Вениного кроссворда. Зверев взял листок, еще раз произнес про себя написанное на нем имя и положил обратно. В эту минуту он убеждал себя, что чертовски вымотался за эти дни. Внушение помогло, и в эту ночь он спал как убитый.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошел Веня Костин, неся в руках дымящийся самовар.

– Ну что, Павел Васильевич, теперь можно и чайку!

– Чайку так чайку, – Зверев отошел от окна и уселся на прежнее место.

Костин вытащил из ящика баночку с рафинадом и пачку грузинского чая.

– Я вот все думаю, почему мы тут с вами бумаги лопатим, а наш Вадик свидетелей ищет! – звеня подстаканниками, заявил Веня.

– Потому что я так решил! – спокойно ответил Зверев.

– Это понятно, но все-таки – почему? Это ведь он у нас следователь, а мы с вами – опера!

– Ну как тебе сказать «почему»? – философски заметил Зверев. – Потому что Вадик у нас еще молодой. Ему опыта набираться надо. Так что пусть «на земле» поработает. А ты чего это? Или чем-то недоволен?

– Да, честно говоря, достали меня эти бумаги! Хочется нормальных дел, а не здесь штаны протирать и чернила переводить!

– Понимаю! Но дай ты молодому шанс, а вот если не справится… – Зверев сделал внушительную паузу.

– И что тогда?

– Тогда я тебя в бой отправлю! Ты не Вадик! Ты у меня настоящий мастер сыска! Мой главный резерв! Моя, так сказать, старая гвардия.

– Опять издеваетесь?

– Ни капельки.

– А чего ж опять меня Венечкой называть стали? Ведь был же на этот счет уговор.

– Уговор?.. Какой уговор? – Зверев, усевшись за стол, снова уставился в лежавшие перед ним документы. Костин лишь махнул рукой и поинтересовался:

– Тебе, как всегда, покрепче, Василич?

– Разумеется, и без сахара!

Костин протянул Звереву стакан. В этот момент в кабинет ворвался Богданов.

– Это что ж такое делается! Вы только послушайте! – Богданов бросил на стол свой портфель, схватил со стола Костина второй стакан и сделал из него пару глотков. – Ух ты, горячий какой!

– Я вообще-то его не тебе наливал! – возмутился Костин.

– Прости, запарился совсем. Тебе что, чая жалко?

– Не жалко, просто у нас не буфет! Хочешь чая, так заваривай себе сам, самовар только что закипел.

– Так! Хватит про чаи! – перебил Зверев. – Что там у тебя стряслось?

Богданов сел за свой стол, достал из портфеля кипу бумаг и ткнул в верхнюю папку пальцем:

– Вот! Я вчера полдня в архивах просидел. Выяснял тех, кто мог знать хоть что-то про пропажу Малашина и генеральского сына. Искал списки сотрудников райотдела, где наши ребята работали! Нашел аж двенадцать человек и вот итог: трое погибли на войне, четверо больше не служат в милиции и уехали из города, еще четверых я все-таки сумел найти и отыскать – благо вы мне для этого Горячева дали.

– Нехило наша прокуратура живет! Я в свое время по оперативным делам на машинах не ездил! – возмутился Костин. – Все больше ножками или на трамвайчике.

– Веня, заткнись, – прихлебывая из стакана, осадил его Зверев.

Вадик продолжил:

– Так вот, трое из опрошенных понятия не имеют о том, куда подевались Егор и Василий, а четвертый вообще отказался со мной разговаривать!

– Это еще почему?

– Да потому что он форменный хам! Я ему представился, удостоверение показал, а он меня хмырем назвал.

– И как фамилия этого хама? – поинтересовался Зверев.