Виталий Гладкий - Талер чернокнижника

В общем, я был клевым, хорошо упакованным фраером, но без лишней копейки в кармане. Что, конечно же, не могло не смущать мою неокрепшую, юную душу…

Короче говоря, я раскололся и назвал код замка. Но при этом сделал вид, будто только сейчас его вспомнил.

Не думаю, что товарищи в штатском мне поверили, но дальше муссировать эту тему они не стали. Тем более, что все документы и бумаги деда были в целости и сохранности.

Но предки потом долго меня терзали, выспрашивая подробности моей странной «забывчивости». Я изворачивался, как только мог. Они успокоились только тогда, когда я с проникновенным и скорбным видом сказал, что дед поведал мне эту большую тайну едва не на смертном одре.

Действительно, я заходил к нему в кабинет вечером – как раз перед тем, как его на следующий день нашли мертвым в своей лаборатории.

Наверное, он уже что-то предчувствовал, потому как крепко обнял меня, поцеловал в лоб и сказал: «Никушка! Запомни мои слова. Есть две самые прекрасные вещи в этом мире – молодость и любимые женщины. Самое паршивое, что они заканчиваются практически одновременно. Ты уже достаточно взрослый парень, поэтому я могу тебе это сказать. Торопись жить, Никушка, пока молод. И люби женщин. Многих женщин. Потому что в старости они будут твоим самым светлым воспоминанием».

Заветы деда были для меня святыми…

Однако, вернемся к нашим баранам, как сказал какой-то старинный бумагомарака. То бишь, к монете, которую добыл Васька Штык. Я включил настольную лампу и начал рассматривать ее через чудо-лупу, которую выцыганил у своего знакомого, Мишки Завгороднего.

Где он взял ее, я спрашивать не стал. Скорее всего, где-то стибрил. Этот сукин сын тащил все подряд (потому я никогда не приглашал его к себе домой, хотя он и набивался прийти в гости много раз). То есть, тащил все, что плохо лежало.

А в нашей стране все плохо лежит. Некоторые особо шустрые сограждане ухитрились под шумок приватизации стибрить и нефтяные месторождения, и рудники, и целые заводы. И ничего. Миллиардерами стали, уважаемыми людьми. В министерских креслах сидят, ордена им дают. Чем больше стырил, тем круче орден и тем больше к тебе уважение.

Так что происхождение Мишкиной лупы мне было по барабану. По идее, он был клептоманом. А это такая болезнь, которую может вылечить только виселица или топор палача.

Я держал в руках так называемую «рудничную» монету. Такие металлические деньги начали чеканить в шестнадцатом-семнадцатом веках в Германии из серебра определенных рудников, которые обязательно указывались в надписи или изображении.

Существует немало монет из серебряных рудников Мансфельда, Гарца, Штольберга, Ильменау, Рудных гор и так далее. Правда, датированы они в основном восемнадцатым и девятнадцатым веками. Самыми последними рудничными монетами считались мансфельдские талеры, чеканенные в 1862 году.

Я имел несколько рудничных монет, в том числе два рейхсталера и гульден. Мне удалось прикупить их по случаю. При всем том, стоили они совсем не дешево.

Но эта была какая-то особенная монета, непохожая на остальные. Она здорово смахивала на довольно редкий брауншвейгский рудничный талер 1601 года. Только на первый взгляд. А на второй имела массу различий, которые у нумизматов ценятся больше всего.

Во-первых, увенчанный нимбом святой на реверсе монеты, который опирался руками на «андреевский» крест в виде буквы «Х» размером с его рост, был одет не в монашескую хламиду, как обычно, а в тулуп с высоким стоячим воротником. На голове у него была странная шапочка, похожая на те, что носят пловцы, но с каким-то шишаком сверху.

Под ногами святого (уж не святого ли Якоба? – подумал я) виднелось изображение инструментов, которыми пользовались в то время горнорабочие, и двух тележек для вывозки руды на поверхность.

Во-вторых, легенда. Или проще – для непосвященных – круговая надпись на монете. Буквы легенды были латинскими, но когда я попытался ее прочесть, то у меня получилась сплошная абракадабра.

Неужто передо мной варварское подражание немецкому талеру? Тот, кто подделывал монеты, попросту не знал латыни и лепил, что ему в голову взбредет, пользуясь безграмотностью соотечественников. Но такие монеты имели хождение среди германцев в основном в эпоху великого переселения народов.

А это было… это было… дай Бог памяти, в седьмом веке. Слишком рано для этой монеты. Чересчур хорошо она сделана. Будто вышла из-под современного пресса. А потом ее весьма искусно покрыли патиной.