Андрей Анисимов - Призрак с Вороньего холма. Дружба бандита

— Это Тихона самодеятельность.

— Тебе виднее.

— Мама Руфа, пойдем посмотрим?

Они повернули к реке. Стройку на Вороньем холме Олег заметил издали. Он понял, что строительство идет по тому плану, что они в ночь перед его отъездом рисовали с Тоней. Выдержка Олега оставила. Губы его задрожали:

— Мама Руфа, зачем все так несправедливо?! Это ее дом, а она в земле. Почему судьба меня добивает?

— Олежек, ты таки сильный мальчик. А судьба сильных испытывает. Крепись, ты еще молодой, у тебя таки вся жизнь еще впереди.

— Мама Руфа, мне кажется, я тяну уже тысячу лет. Сколько же смертей я пережил. Только за последние полгода потерял двух близких, однополчанина и жену. Нет, я не молод. Я старик.

— Старики не усыновляют сирот, мой мальчик. И хватит раскисать. Если бы я тебе рассказала о своей судьбе, ты бы застыдился. При тебе немцы не расстреливали еврейских детишек. Если бы я была таки мужчиной, я бы задрала платье и показала тебе след от пули. Война меня застала в Одессе. Первый раз поехала отдыхать и оказалась под немцем. Меня тоже расстреливали и бросили в яму. Ночью нас откопали одесситы. Я стонала. Они поняли, что я жива.

— Выходит, мама Руфа, мы с тобой оба воскресли из мертвых.

— Не перебивай старших, это еще не все. Расстреливали меня уже барышней. А пока росла, таки тоже есть что вспомнить… На твоих глазах чекисты не уводили маму и папу. Ты хоть и сирота, но никогда не видел лагеря на Соловках. У него было такое симпатичное название «СЛОН», потом переделали в «СТОН».

— Народ переиначил?

— Вовсе нет, чекисты. СЛОН — Соловецкий лагерь особого назначения, а СТОН то же самое, только не лагерь, а тюрьма. Говорят, там забили около миллиона душ. Я ездила на Соловки двенадцатилетней девочкой. В синагоге собирали деньги и накупали продуктов. Я возила родителям посылки, чтобы они не умерли с голоду. Меня пускали в зону. Помню, зимой иду по лагерю, а у монастырских стен стоят скульптуры. Я приглядываюсь и вижу — передо мной мертвецы. Люди, облитые на морозе водой и превращенные в ледяные статуи. И я таки ищу среди них маму и папу.

— Как это может быть?

— Олежек, несколько лет Соловками заведовал настоящий садист. Его потом убрали, но натворить зла он успел много. Да и его преемники были не сильно лучше. Так что, мой мальчик, когда я узнала, что родителей расстреляли, веришь, вздохнула с облегчением. Они хоть не мучились в руках извергов. Пуля таки летит быстро…

— А за что, мама Руфа, арестовали твоих родителей?

— У нас была приличная квартира, соседи написали донос. Маму с папой теперь таки реабилитировали. Мне на Лубянке давали читать бумагу. Их оправдали посмертно за отсутствием состава преступления.

— Это все Сталин. Что это за фигура, на ваш взгляд?

Старая воспитательница снова остановилась и снова посмотрела на своего бывшего воспитанника поверх очков:

— Такой же бандит, как твой Кащеев. Но я тебе скажу, таки масштабы другие.

— Как же вы, ваше поколение допустило бандита к власти?

— Когда Сталин пришел к власти, я таки еще не родилась. Я понимаю, ты считаешь меня глубокой старухой, но мне еще нет и восьмидесяти. — Кокетливо обмолвилась пожилая дама.

— Прости, мама Руфа, я не посчитал. Но ты все равно жила с людьми, которые кричали Сталину ура? Объясни мне, в чем дело?

— Мой Олежка, я старая еврейская женщина. Из моих уст такие слова для русских звучат обидно.

— Я не обижусь.

— Ты плохо слушал мои уроки. А я пыталась вам кое-что объяснить.

— Я был маленький.

— Да, ты был маленький. Я говорила, сколько могла. В программе этого не писали. Официальные историки все беды твоих предков связывали с татаро-монгольским нашествием. Но это, мой мальчик, неправда. При татарах русские города платили дань и жили вполне пристойно. У твоих прапрапрадедушек намечались и некоторые ростки демократии. Это уже потом, после татар, свободных граждан закабалили свои же князья. И началось рабовладение. Длилось оно много веков. А отменили крепостное право на Руси всего сто с лишком лет назад. Холуйство, мой мальчик, это как генетический вирус. Он таки плохо лечится. Холую нужен надсмотрщик с кнутом. Ты думаешь, сейчас, когда Горбачев разрешил нам говорить правду вслух, все довольны? Таки нет, мой Олежек, половина страны и сегодня зовет из могилы Сталина. Слушаться проще, чем думать самому. А кнут — прекрасный стимул для ленивца. Холуй догадывается, что если его не бить, он умрет с голоду… А вот и твои будущие хоромы, можешь полюбоваться.