Кирилл Казанцев - Помощь деньгами и кровью

Илья приподнялся на локтях, и от неловкого движения вернулась боль, но не острая, а тягучая, похожая на зубную. Зато болело все и сразу, каждая косточка, связка и мышца напоминали о себе, о своем местонахождении в теле. После смерти боли нет – это всем известно, значит, он еще здесь, небеса то ли отказались от грешника, то ли там, наверху, пока нет свободных мест.

Он осмотрелся в полумраке. Шторки на окне имелись чисто символические, закрывали его ровно на половину, и дерганый свет уличного фонаря выхватывал из темноты то подоконник, уставленный бутылками с водой, пакетами и соками, то дальний угол у двери, где стояли костыли. Правую руку от запястья до локтя резанула боль, желудок сжался, лоб покрылся испариной. Илья лег, переждал приступ и снова приподнялся. В темноте он мало что видел, разглядел лишь, что правая рука плотно забинтована, из повязки торчат кончики пальцев. И они не двигаются, как Илья ни старался ими шевельнуть. Боль, сначала глухая, усилилась, разлилась тяжелым жаром до плеча, в висках зашумела кровь. Илья повернулся набок, попытался сжать кулак, но пальцы даже не шелохнулись. А с соседней кровати раздался стон, сначала слабый, потом громче, потом еще, человек дернулся, содрогнулся и жутковато захрипел. Илья не видел его лица, по голосу показалось, что человек еще совсем молод, что лет ему всего ничего. Тот затих, вытянулся на кровати и снова застонал, уже тише. А потом его точно подбросило на месте, одеяло поползло на пол. Храп прекратился, Илья увидел в темноте, как на кровати напротив кто-то сидит и, надо думать, спросонья вглядывается в полумрак. У двери появился еще один силуэт, а тот, рядом, жутко заскрипел зубами. Илья сел, оперся на край кровати, чтобы подняться, и тут в глазах потемнело, к горлу подступила тошнота. Он снова почувствовал, как покрывается липким ледяным потом. «Не так быстро», – приказал Илья себе, но больше ничего подумать и сделать не успел, комнату заволокло чернильной темнотой, и ночь сделалась как настоящая, как и положено ей быть – черной, тихой и глухой.

Потом раздались негромкие смазанные голоса, Илья не понимал ни слова, но видел сквозь туман две фигуры, что появились рядом. Обе нечеткие, серые и резкие, они двигались очень быстро, и в какой-то момент Илье показалось, что их стало несколько. Кто-то сдернул с него одеяло и подошел ближе.

– Не тот, не тот, – раздался быстрый шепоток, – другой, рядом. Оставь.

Одеяло кинули обратно, фигура отдалилась, послышался скрип, тихий звон, звук мягкого удара, и все исчезло. А утром в палате их оказалось трое.

– Умер Ромка, – сказал небритый черноглазый мужик с загипсованной ногой поверх одеяла и перекрестился. – Молодой совсем, двадцать два всего.

– Туда дураку и дорога, – буркнул тот, что лежал напротив Ильи. Это оказался невысокий подвижный дядька лет сорока, неулыбчивый, со светлым «ежиком» на макушке. Звали его Юра, он неудачно слазил в погреб за картошкой и теперь лежал со сломанным позвоночником, глядел то в экран ноута, то в окно. Но сейчас он глядел на Илью, пристально, с любопытством и, как показалось сначала, жалостливо.

– Ромка за вагоны цеплялся и так в Москву ездил, – пояснил Юра, – билет покупать не хотел, экономил. Доэкономился, свалился на рельсы, а по соседнему пути товарняк шел, Ромке обе ноги и отхватило. Он неделю умирал, тебя ждал, похоже.

Юрец улыбнулся, оскалив желтоватые зубы, но шутка явно не удалась. Тот, что лежал у двери, матюгнулся вполголоса и снова перекрестился. Илья только собрался послать Юру по матери, как дверь открылась, и начался обход. Первым в палату вошел невысокий тщедушный мужик в очках, спокойный и, как показалось Илье, равнодушный. За ним шла свита, две крупные тетеньки в золоте и с настороженными взглядами, за ними еще трое, судя по возрасту и напряженно-испуганным физиономиям, то ли студенты, то ли практиканты. На них никто внимания особо не обращал, они тихонько стояли в сторонке и не сводили с очкастого мужика глаз, а невысокая рыженькая барышня даже что-то записывала в тетрадку.

Первым на очереди был мужик в гипсе, там врачи не задержались. Врач быстро глянул рентгеновские снимки, что-то быстро проговорил и занялся Юрой. Там тоже все прошло быстро, дядьке сообщили, что лежать ему еще минимум две недели, а там будет видно.

– Посмотрим, понаблюдаем. – Врач повернулся к Илье, глянул из-под очков, подошел, сел на стул рядом. Свита столпилась позади, закрыв и любопытного Юру, что уже грел уши, и загипсованного мужика, но тому до чужой беды не было дела.