Кирилл Казанцев - Помощь деньгами и кровью

На пороге лежала самая маленькая девочка с белыми косичками. Лица ее Илья не видел, она лежала на животе и не двигалась. В какой-то миг показалось, что белые бантики чуть шевелятся, точно девочка спит и шевелится во сне, Илья дернулся к ней. Шаравин преградил ему дорогу.

– Забыл сказать, – у него дернулась верхняя губа, – живых там нет, я проверил. Они все покойники. Просто смотри, и все.

И подтолкнул Илью к двери. Тот, не особо вникая в смысл слов капитана, подошел, заглянул внутрь. Тут еще пахло газом и довольно ощутимо, он шел из открытой настежь духовки. Пованивало горелым и еще какой-то мерзостью, Илья никак не мог понять, чем именно. Да и не старался, а смотрел, как приказал Шаравин, просто смотрел.

Яковлева сидела на полу, привалившись спиной к стене. Полураздетая, в рваной рубашке, задранной выше колен, в вырезе видна отвисшая голая грудь, волосы растрепаны, висят паклей. Голова запрокинута, глаза открыты, рот разинут, нижнюю челюсть повело набок. Слева, от виска до подбородка тянется длинная багровая царапина, но крови не видно, губы синие, пальцы скрючены. На коленях у нее сидит мальчишка лет шести, тоже беловолосый, бледный до синевы, он привалился боком к матери и будто спит. Рядом еще один, помладше, между мойкой и холодильником старшая девочка, кажется, Оля. Она свернулась на полу калачиком и закрыла руками лицо, рядом с ней, обнимая сестру, лежит еще один пацан. И даже если бы Шаравин не предупредил, то по их позам, по виду тел, одежде было понятно, что все мертвы. Стало тихо, душно, и очень быстро темнело, точно гроза собирается в дивный летний день.

Илья пришел в себя в коридоре, сидя на полу спиной к стене. Шаравин наотмашь хлестал его по щекам и матерился сквозь зубы. Илья перехватил его руку, капитан вырвался, отошел и злобно глянул на Илью.

– Тебя мне только не хватало. Идти можешь? – он протянул Илье руку. Тот поднялся сам, постоял, приходя в себя. От пощечин малость мутило, голова шла кругом. Шаравин прикусил губу.

– У тебя же сотряс, я забыл. Извини.

Он тут же потерял к Илье интерес, сунулся в одну комнату, в другую. Илья привалился к шкафу и смотрел в стену. Кухня была справа, и Илья боялся глянуть в ту сторону, боялся как никогда в жизни, сжимал до хруста зубы, точно это могло прогнать страх. «Почему, зачем…» – все эти мысли шли фоном к основному: он снова был виноват, это напрочь, казалось, забытое чувство захлестнуло с головой, будто по его вине умерли эти дети. Как вина перед погибшей много лет назад матерью, как перед отцом, бросившим его на злобную старуху, снова оказался в долгу перед теми, кому уже ничего не нужно.

– Он здесь, он не ушел, – Шаравин вылетел из комнаты, застыл на миг и ринулся в соседнюю. Оттуда раздался грохот, треск, Илья побрел на звук. Шаравин ищейкой рыскал вдоль стен, заглянул под кровати, перерыл все барахло на них, сунулся в шкаф, вышвырнул оттуда какие-то тряпки, открыл антресоли и скинул на пол пару коробок.

– Кто? – проговорил Илья, глядя в окно. – Кто не ушел?

– Кальдер, – выдохнул Шаравин, пролетел мимо и кинулся дальше. Илья отлип от косяка, поплелся следом. Капитан теперь обшаривал самую большую комнату, он даже мебель сдвинул и теперь вглядывался в просвет между старым основательным советским сервантом и стеной. Ничего там не обнаружил, сдвинул с дороги стол, завернул ковер и разглядывал коричневые доски пола. Ремонт тут не делали с тех пор, как дом сдал стройбат в эпоху молодого Брежнева.

– Ерунда, – проговорил Илья, – с чего ты взял?

Шаравин повернулся на одном месте, выскочил на балкон. Оглядел полки с разным барахлом за полосатой занавеской, дернул стойки так, что зазвенели банки, уронил здоровенную пустую коробку, дернул еще раз. Успокоился, оглядел еще раз весь бардак, посмотрел на Илью и кинулся ему навстречу. Тот успел отскочить, врезался спиной в зеркало, оно опасно покачнулось. Шаравин подлетел к входной двери, затормозил напротив шкафа. Открыл, грохнул по дверце кулаком, потом врезал ногой в стену рядом. Та гулко дрогнула, но устояла. Шаравин направил пистолет на шкаф, покосился на Илью, улыбнулся зверски и крикнул:

– Кальдер, здоро́во! Сам выйдешь или как? Покажись, скотина! – Он свистнул, щелкнул предохранителем. – Выходи на счет три, два уже было!

Шкаф не отвечал, оттуда не доносилось ни звука. Илья прикидывал, не сошел ли Шаравин с ума, а если сошел, что ему самому делать дальше. Капитан в силу свой профдеформации мог давно и незаметно для окружающих поехать умом, и сейчас душевная хворь проступила открыто. Илья и в себе не был уверен, но чтобы вот так, на шкаф с пистолетом, а тот, между прочим, заряжен, а если не холостыми, то дело дрянь.