Ильгар Ахадов - Однажды в Москве. Часть II

Если даже они и были, никто не рискнул их озвучить. Никитин с интересом меня разглядывал.

Я вытащил ствол и прицелился в него.

– Надень наручники… – кивнул Толику. Объект попытался дернуться, но его быстро подхватили за плечи и вжали в кресло. В следующий миг браслеты вновь захлопнулись на его запястьях.

– Зачем? – Никитин спросил чуть дрогнувшим голосом. – Мы договорились…

– Так, сиди молча и слушай. От исхода этой операции будет зависеть, в том числе, и жизнь твоих близких…

Даже в темноте я заметил, а может представил, как он побледнел и, вероятно, до боли сжал кулаки в наручниках.

– …Ты напишешь жене записку, что в целях безопасности она с ребенком должна последовать за Митяем. Что ты ее ждешь.

– Никогда! – он глухо зарычал. Интересно было его преображение от хладнокровного стратега в ощетинившегося хищника, готового ценою жизни защитить своих детенышей.

– Ты вроде профи, – я спокойно продолжил, – давай обмозгуем. У тебя нет выхода. Митяй без труда зайдет в твой дом. Жена твоя воспринимает его как семейного друга. Сам постарался.

– Ссука!.. – он с ненавистью впился в меня, сделав непроизвольное движение. Толик тотчас дал ему подзатыльник.

– Это за суку…

Я рукой сделал упреждающий жест.

– Определение не по адресу. Оно подходит больше тебе, учитывая твою профессию, и то, как ты спокойно сливаешь подельника.

– Эта служба! – выпалил он. – Что ты понимаешь в этом, мразь…

Опять последовал шлепок.

– Фильтруй базар…

Толик, вновь словив мой недовольный взгляд, “невинно” развел руками. Я вздохнул:

– Вот и говорю – сучья у тебя служба. Митьку предал, Федьку предал. И нас собираешься слить. Думаешь, мы купились на эту туфту, которую нам сочинил?

– …

– Есть у кого ручка и бумага? – обратился я к аудитории, с интересом слушающей наш диалог.

Один из Мансуровых бойцов быстро протер рукавом столик, пристроенный у стены. В следующий миг на нем появился клочок бумаги, оторванный из чьей-то записной книжки, и шариковая ручка.

– Иногда у самонадеянных людей вроде тебя появляются интересные мысли вслух, – я продолжил. – Ты же сам проговорился, что Федьку собирался ликвидировать после смерти Корейца. Следовательно, пока не уточнена информация, этот вопрос неактуален.

– Что бы я не ответил, все равно не поверите… – Никитин отвел глаза.

– Верно. Доверие в наше время – непозволительная роскошь. Тем более, доверие оперу. Потому, просто пиши и не умничай… – я кивнул Толику, который вновь снял с него наручники, – если не хочешь, чтобы твоих родных приволокли сюда как-то иначе.

– Послушай, ты, урод, ведь ты кавказец, так? По звериной роже вижу… – с ненавистью процедил Никитин. – Все вы звери! Пока не убедишь меня, что им ничего не грозит, даже если тут меня распилят на куски, не напишу ни слова! И будь что будет…

– С ними ничего не случится. Это я тебе обещаю, как кавказец, если выполнишь то, что велят.

– Был бы кавказцем, семью не тронул бы, – огрызнулся Никитин. – Знаю я ваши законы. Не мужское дело, воевать с женщинами и детьми.

– Ты прав… – я вздохнул. – Я наверно плохой кавказец. Так что, сантименты в сторону. Текст сам придумай. Да так, чтобы муза твоя поверила.

– Мразь!.. – он со злостью повторился. Я взглядом вновь остудил Толика.

– Теперь по Федьке. Надо его выманить. Можешь сообщить, что Кореец действительно мертв. Предложи ему от имени руководства съездить в твою контору для координации дальнейших действий. Говори что хочешь. Мне необходимо выманить его из логова…

Никитин, почти овладев собой, мрачно лицезрел, теребя ручкой по столу.

– …Мы устроим засаду в заранее обговоренном месте. Все это время твои с Митяем останутся здесь. Можешь представить нас супруге коллегами. Как хочешь… Главное, чтоб поверила. После ликвидации Федьки, Митяй вывезет их в безопасное место.

– А если блефуете? Кто помешает вам ликвидировать и нас, чтобы замести следы? – поразмыслив, он спросил.

– У тебя нет выхода, старик. Придется поверить в нашу кавказско-славянскую звериную порядочность. Пиши…

Мы молча наблюдали, как Никитин твердым почерком выводил строки на бумаге. Закончив, бросил ручку и откинулся в кресле. Я кивнул Толику, и наручники вновь заблестели на запястьях уже безучастного Никитина.

Я прочитал.

“Любушка, дорогая, когда будешь читать эти строки, не паникуй, не волнуйся, просто доверься Митьке. Я попросил, и он приведет вас ко мне. В доме несколько дней небезопасно. Ничего не спрашивай, никуда не звони, даже Кате – телефон на прослушке. Это связано с работой. Ну, сама понимаешь, всякое бывает. Нужно время, чтобы все разрулить. Одевайтесь потеплее.”