Сергей Майдуков - С риском для жизни

— Алло, — сказал Игорь в трубку.

— Игорь Александрович?

Незнакомый мужской голос. Вежливый и какой-то «протокольный». Игорь внутренне сжался. Вот и пришло время платить по старым счетам. Кто-то из «клиентов» подал заявление в полицию. Интересно, как следователю удалось усыпить бдительность родителей? Это не сложно. Пожилые люди доверчивы. И не только пожилые. Игорь сам неоднократно пользовался их доверчивостью. Теперь стои́т, мокрый, как мышь, под своей курткой и молится, чтобы пронесло.

Не пронесет!

— Да, это я, — произнес Игорь, переборов искушение представиться каким-нибудь другим именем. — С кем имею честь?

Аристократический какой оборот речи ввернул! Прямо белогвардейский офицер в плену у красных. «Отдали бы честь, ваше благородие». — «Не могу-с, честь у меня одна. Отдашь — где другую возьмёшь…»

Все эти глупые соображения пронеслись в мозгу, как тени стрижей на асфальте. Вжик — и пусто.

— Моя фамилия Греховец. Звать Константином Эдуардовичем. Я следователь по делу… э-э…

Повисшая пауза порождала тяжесть, подобную той, которая случается, когда наползает грозовая туча и все никак не проливается дождем, а только мерцает изнутри молниями да невнятно бормочет.

— Плохо слышно, — сказал Игорь. — По какому делу?

Мелькнула идея еще раз пожаловаться на плохую связь, оборвать разговор и больше на звонки не отвечать. Нет, нельзя. Нужно знать намерения противника, чтобы планировать какие-то действия. Кроме того, родители небось в шоке, так что придется их успокаивать.

Игорь крепче стиснул мобильник.

— Когда вы последний раз были дома? — спросил Греховец.

Странный вопрос. Неожиданный.

— А что? — насторожился Игорь.

— Ответьте на вопрос, пожалуйста, Игорь Александрович. Это крайне важно.

— В прошлом… нет, в позапрошлом году. На Новый год. Второго или третьего января, точно не помню.

— И все? — настаивал следователь.

— И все. Да в чем дело-то?

— Вам необходимо приехать в Артемов.

Игорю внезапно захотелось к чему-нибудь прислониться, такая слабость его охватила. Этот разговор нравился ему все меньше и меньше.

— Вы могли бы передать телефон кому-то из моих родителей, Константин Евгеньевич?

— Эдуардович, — поправил Греховец. — Нет, к сожалению, выполнить вашу просьбу не могу.

— Почему?

Дожидаясь ответа, Игорь тупо смотрел прямо перед собой. Он не видел людей, не видел подошедшего поезда, не обращал внимания на моросящий дождь, не слышал гнусавого голоса, что-то талдычившего в репродукторы. Он находился там, но вместе с этим где-то далеко.

— Потому что, — донеслось до его слуха, — они мертвы. Я расследую убийство ваших родителей, Игорь Александрович. Выйти на вас было легко. Вы значились в мобильном телефоне покойной гражданки Красозовой как «Сынуля».

Невидимый тупой клинок вонзился в солнечное сплетение Игоря и стал поворачиваться там, наматывая на себя внутренности.

— Сынуля, — повторил он.

Повторил беззвучно. Голоса не было, хотя губы и язык шевельнулись.

— Вы меня слышите? — спросила телефонная трубка.

Если ее выбросить, то, возможно, окажется, что никто не звонил и ничего не сообщал. Вся эта жуть просто почудилась Игорю. Приснилась. Он и сейчас спит. Не случайно люди на перроне выглядят так странно.

Игорь отнял мобильник, посмотрел на него и вернул в исходное положение.

— Как они умерли? — спросил он деревянным голосом.

— Их убили, — ответил следователь Греховец. — Игорь Александрович? Где вы сейчас находитесь? Когда вы сможете приехать?

— Поезд прибывает в восемь утра.

— В таком случае погуляйте где-нибудь до девяти, договорились? Нет, лучше до половины десятого. Квартира опечатана. В девять тридцать я подъеду, мы с вами побеседуем и уладим все формальности. У вас есть ключ от квартиры?

— Есть, — выдавил из себя Игорь. — Как их убили? Кто?

Услышав последние слова, женщина с маленькой девочкой в шапочке с кошачьими ушками остановилась и оглянулась.

— Вы все узнаете на месте, Игорь Александрович, — заверил следователь.

— Я хочу знать сейчас, — произнес со сдавленной яростью Игорь и вдруг закричал: — Кто их убил? За что?

Женщина схватила девочку за руку и поволокла прочь, озираясь. Десятка два пассажиров уставились на Игоря — кто с испугом, кто с состраданием.

Осекшись, он тихо произнес: «Завтра в девять» — и выключил телефон.

Пока он разговаривал, дождь успел намочить асфальт перрона, он был черным, блестящим, в лужах отражалось серое небо. «Пусть бегут неуклюже…», — пропел издевательский голосок в голове. А потом: «К сожаленью, день рожденья…»