Василий Боярков - Авантюра, валюта и кровь

Теперь следует вернуться к основным событиям, развернувшимся в самолете, направлявшимся на вынужденную посадку. Так вот, пронырливый авантюрист, попавший в коварные сети хитрющей красотки, увидел в иллюминатор знакомые очертания, великолепно сложенные и далеко ему, по правде, не безразличные; в следующую секунду он всё понял (тем и славился!) и принял решение совершать хищение точно так же, как было запланировано в Шереметьево, но с маленьким изменением – удачливый аферист вознамерился осуществлять их совместные разработки, спланированные для Внуково. Здесь, кстати, надо воздать должное замыслам хитроумной красотки: во «вновь назначенном аэропорту» работать было гораздо проще и намного меньше вертелось «российских копов», что значительно облегчало основную часть их общей авантюрной задачи. Не вдаваясь в дополнительные подробности, Мишин начал проводить действительную часть операции…

Итак, чуть только летальный аппарат совершил незапланированную посадку, молодой человек двинулся к выходу и ненавязчиво присоединился к тем самым пассажирам, в чью компетенцию входила охрана находившегося при них чемодана, – он специально замешкался у входа, чтобы спокойно их возле него дождаться. Стоит обратить внимание, что по какой-то невероятной случайности, но в руках у Майкла находился металлический чемоданчик, один в один аналогичный тому, какой прочно удерживал в руках ответственный инкассатор, сопровождавший ценнейший груз, и даже цвет у обоих был особенный – стальной, серебристый; нетрудно догадаться, Мишина заинтересовал именно предмет, имевший отношение к охраняемой ноше. Поравнявшись с охранниками, взявшими на себя труд, а заодно и ответственность, дабы в целости и сохранности доставить мафиозные деньги до конечного пункта, находившегося в России, Майкл первым делом обратил внимание и, к радости, убедился, что члены службы безопасности несут точно такой же блестящий кейс, какой был и в том числе у него самого, – а уже в следующий момент опытный аферист, словно бы невзначай, внезапно споткнулся, и его чемодан, содержавший всевозможное мужское тряпье и всяческие бытовые надобности (такие, к примеру, как бритва), лихо раскрылся, предоставив всеобщему обозрению предметы личной гигиены, а также нательное белье, принадлежавшие «рассеянному и неуклюжему» пассажиру. Придав себе вид полнейшего недотёпы, он принялся энергично размахивать обеими руками, как будто бы пытаясь хватать на лету разлетавшиеся по округе объекты. Кое-кто из охранников и других недавних попутчиков даже сочувственно улыбнулись, а в силу устоявшейся традиции, некоторые принялись еще и активно помогать: все вместе они собирали личные принадлежности, рассыпавшиеся по ходу дальнейшего продвижения.

Выказывая почти искреннею признательность, Мишин благодарил, как только умел, клялся в извечной дружбе, а заодно и безграничной любви, убеждая, что если кому вдруг приспичит приехать в Нью-Йорк, то он без стеснения может останавливаться прямиком у него; в конечном итоге, менее чем за три с небольшим минуты чемоданчик Мэссона был наилучшим образом упакован. Как только «счастливый факт» состоялся, пронырливый пройдоха попробовал приподнять упакованную поклажу, но вдруг… внезапно почувствовал сильнейшее головокружение, вследствие чего его мотнуло прямиком на сотрудника, удерживавшего денежную поклажу. От неожиданности столкновения тот несколько растерялся, а под воздействием особого приема, применённого вовремя и по случаю, ослабил хватку за ручку; однако сам охранник, не чувствуя ничего другого, более существенного, про себя подумал, что кратковременная утеря контроля над ценной ношей – она ему лишь слегка показалась. Авантюрист же, задержавшись не больше чем на секунду, моментально отпрянул назад и хлопотно повинился, а затем, слегка пошатываясь, подобно пьяному, стал непринужденно спускаться с невысокого трапа. За весь период протекания небольшого спектакля (а как нетрудно догадаться, случилось именно представление) более всех «напрягся», единственное, сотрудник, к руке которого и был пристегнут металлический чемоданчик, аналогичный, как и у Мишина, – но все вроде бы обошлось; по крайней мере так ему казалось, ведь, по его мнению, никто, из имевших честь поучаствовать в нежданном переполохе, к нему, по сути, не приближался, и если не брать во внимание то неприметное то ли нечаянное прикосновение, то ли непродолжительное касание, последовавшее от не совсем адекватного пассажира, неловкого и рассеянного, волноваться, в принципе, было не о чем, тем более что дипломат продолжал оставаться в его могучих руках, прочно пристегнутый железным наручником (вникая же в особенности службы охраны, у них была строжайшая инструкция – не открывать оберегаемое устройство вплоть до конечного пункта его назначения).