Николай Леонов - Ринг. Нокаут. Операция «Викинг»

Через два столика от Сажина сидели Лемке и Фишбах.

— Да, — Фишбах поправил темные очки и, вытянув полные губы, отхлебнул из кружки. — Никаких сомнений, он почти не изменился.

— Черт меня дернул послушать вас, — Лемке подвинул к себе стакан сока и опустил в него соломинку. — А если бы мы с ним столкнулись в дверях?

— Я не мог ждать, — Фишбах посмотрел в сторону Сажина и сказал: — Не поворачивайтесь, Вальтер. К русскому подошел Карл Петцке, он тоже сидел в Маутхаузене и все не может успокоиться. Все ищет… — Фишбах грустно улыбнулся. — Все ищет, их союз мы зовем «Охотники за головами». — Он отставил пустую кружку и взял полную.

— Что нужно этим людям? — спросил Фишбах после паузы. — Как они легко судят, кто прав, а кто виноват! Они сейчас более жестоки, чем мы четверть века назад. — Фишбах посмотрел на Лемке. — Мы не убивали по своей воле, а они выслеживают нас, словно зверей. Десятилетиями идут по следу. Это гуманно?

— Ну-ну! — Лемке улыбнулся и положил ладонь на руку Фишбаха. — Вы еще не на суде, Пауль. Уйдем отсюда. За стойкой есть запасной выход.

Они поднялись и не торопясь ушли из бара.

— Карл! Карл! — Сажин рассмеялся и потрепал собеседника по плечу. — Молодчина, что приехал, я ужасно рад тебя видеть. Как Ева, как мальчишки? — Сажин щелкнул пальцами, подозвал официанта и заказал еще пива.

— Здоровы, — Карл поежился, зябко потер руки, — я мало их вижу, Миша. — Карл выглядел очень усталым. Худой, в больших роговых очках и с хохолком на макушке, он походил на маленькую вымокшую под дождем птичку. Словно почувствовав, о чем думает Сажин, Карл усмехнулся и спросил:

— Не очень я похож на героя, борющегося за справедливость?

— Ты не меняешься, Карл, таким ты был и в лагере.

— Вот именно, — Карл вздохнул, снял очки, провел пальцами по глазам и сжал переносицу, — но ведь кое-что за эти двадцать шесть лет изменилось. — Он невесело усмехнулся.

Карл вспомнил, каким Сажин был в лагере. Знаменитость! Его даже показывали гауптштурмфюреру — единственный однорукий. Кто же мог еще одной рукой выполнить норму? Из всего барака Миша был, пожалуй, самый злой. У иных на злость не хватало сил и мужества. У Миши не хватало руки…

Добрым лицо Михаила нельзя назвать и сейчас, но в нем спокойствие и уверенность. Карл понимал, что даже Михаилу нельзя полностью открыться. Он не поймет. Ему не надо искать фашистов, в России имеются хорошие специалисты, Михаил спокоен. У него другие заботы и другие дела. С него сняли это бремя, и он свободен. Наверное, Миша считает, что Карл все еще мстит и увлечен таким паскудным делом.

— Все ищешь, ездишь? — спросил Сажин.

— Езжу, Миша, — Карл кивнул. — Ева сердится, мальчики от рук отбились. — Он махнул ладошкой. — Ты-то как? Все еще не женился?

— Некогда. Но детей у меня хватает. Я тебя познакомлю, Карл. У меня такие ребята…

— Да-да, — Карл поправил очки. — Женщины любят высоких и здоровых…

В дверях мелькнула черная мокрая шевелюра Кудашвили.

— Роберт! — позвал Сажин. — Ты почему без шапки?

— Извини, — Роберт достал платок и вытер голову. — Не бойся, я не простужусь.

— Знакомься, Карл. Роберт — мой старший. Когда мы с тобой познакомились, Роберту было семь лет.

— Какой большой, — Карл встал и подал Кудашвили руку. — Здравствуй!

— Здравствуйте, — Роберт осторожно пожал протянутую руку и поклонился.

По лестнице скатился Шурик. Сажин подтолкнул его к Карлу.

— А когда родился Шурик, наш барак, Карл, уже переоборудовали в музей.

Карл пожал Шурику руку, взглянул на часы и заторопился.

— Извините, друзья. У меня сегодня еще деловая встреча. Миша, завтра в двенадцать на старом месте.

— Хорошо, Карл. Привет Еве и мальчикам.

— Спасибо, спасибо! До скорой встречи, друзья! — Карл раскланялся и скрылся за стеклянными дверями.

— Кто это, Миша? — спросил Роберт.

— Друг.

— Завидую, Миша, у тебя в каждой стране есть друзья.

— Я был на интернациональных сборах, — ответил задумчиво Сажин, — некоторые участники остались живы.

Шурик хотел было задать вопрос, но перехватил сердитый взгляд Роберта и промолчал.

Старый Петер уселся на скамейку и стал наблюдать за тренировкой русских. Своим ребятам он дал команду тренироваться свободно, пообещав, что через час устроит два спарринга с гостями. Роберта Кудашвили Петер знал давно; взглянул мельком, отметил, что боксер в форме и немного нервничает. «Будет с поляком бороться за „золото“», — подумал Петер и стал искать в зале Сажина. Этого косорукого тренера Петер тоже хорошо знал. Он не видел русского на ринге, но рассказывали, что тот до войны был первоклассным боксером. Ему прочили мировую славу, но парень вернулся с фронта с перебитой рукой. Почему-то у русских спортивные звезды воевали. Горстка людей, разве она что решала в схватке миллионов?