Николай Леонов - Ринг. Нокаут. Операция «Викинг»

Островерхов вновь взял Исакова за плечи, взглянул на ученика с улыбкой.

— Он мог быть… горнолыжником. Ты полез бы в горы?

— Не знаю. Преступник — боксер.

Наташа достала чемодан Исакова, вытерла пыль, с грустной улыбкой рассматривала гостиничные наклейки. Париж, Нью-Йорк, Прага, Лондон, Вена, Токио.

Она налила в тарелку теплую воду, намылила тряпку, стала смывать наклейки. Некоторые не поддавались, тогда она скоблила ножом. Раздался телефонный звонок. Наташа подбежала и сняла трубку.

— Будет выступать! Будет! Нет его! В консерватории он работает, туда звоните.

Исаков вышел из душа и спросил:

— Почему в консерватории?

Наташа не ответила, побежала на кухню, вернулась с тарелкой пельменей. Из соседней комнаты вышел Николай, хотел обнять мать. Наташа увернулась, шлепнула его по руке.

— Развинтились вы у меня. Садитесь есть.

— Отец, садись есть, остынет, — пробасил парень.

Исаков покосился на стол, принюхался, спросил:

— Пельмени? Растренировалась, Наташка. — Он вытащил из холодильника сыр, придирчиво оглядел, отрезал половину.

Наташа следила за мужем — все как и раньше. Но ведь он постарел и раз выходит драться, значит, очень нужно. Она подошла к Исакову, поднялась на цыпочки, хотела обнять, но, встретив настороженный взгляд, положила ладони на плечи.

— Все будет в порядке. Я уверена.

— Конечно, детка, — он взъерошил ей волосы.

На часах, что висели у дома, было без пяти шесть, когда отец и сын Исаковы вышли из подъезда. Они шли в ногу, были чем-то похожи, хотя отец был выше и шире, лицом жестче. Сын шагал мягче, не смотрел прямо перед собой, рассеянно поглядывал по сторонам. Они остановились на углу переулка, ожидая, пока развернется грузовик с прицепом. Рядом двое мужчин разглядывали двухэтажный дом с колоннами.

— За неделю справимся, — сказал один.

— Неплохой еще домишко, — сделав в блокноте пометку, сказал другой.

Исаков посмотрел на мужчин, на дом, о котором они говорили, подтолкнув сына, пошел дальше. Так же молча они вышли к Никитским воротам и сразу попали в людской водоворот. На остановках троллейбусов и автобусов выстроились длинные очереди. Какой-то мужчина бегал по мостовой: то ли пытался остановить машины, то ли броситься под них. Его аккуратно объезжали.

Исаковы вышли на Тверской бульвар. Здесь царили мир и тишина. На тяжелых скамейках отдыхали спокойные пожилые люди, детские коляски, словно лодочки, мерно покачивались рядом.

Николай шел насупившись, изредка поглядывая на отца, хотел заговорить, но не решался. Исаков по привычке напевал. Отправляясь на соревнования, он всегда напевал. Некоторые принимали его песни за показную браваду, большинство считали, мол, нервы идеальные, оттого и поет, не думает он о предстоящем бое. Ошибались и те и другие. Исаков перед боем нервничал, успокаивался только после команды: «бокс!» — пел он оттого, что любил петь, но слуха не было и петь при людях он стеснялся. Не помнит, когда запел впервые, кажется, всегда вот так — ходил с чемоданчиком и напевал.

Если соревнования проходили в спортивном клубе «Крылья Советов», то он шел до зала пешком. Последние годы сын провожал его до конца бульвара, там они расставались. Колька раньше подпевал отцу, но ведь сын тогда не доставал до плеча даже вихрами, считал, что Исакова победить нельзя, все это веселая прогулка за очередным кубком. Сейчас он взрослый, не поет, шагает хмурый, хочет заговорить, да пороху не хватает.

Дойдя до Пушкинской площади, Исаков остановился.

— Дальше я пойду один, — сказал он и переложил чемоданчик в другую руку.

— Боишься, что заблужусь? — смешливо улыбнувшись, спросил сын.

Исаков не хотел признаваться, что не пойдет пешком, сядет на троллейбус, поэтому излишне резко сказал:

— Выкладывай, не мучайся, я не обижусь.

Николай вынул из кармана «Советский спорт» и прочитал:

— Вторая молодость. Чемпион… прочее и прочее… Петр Исаков возвращается на ринг. Зачем ты дал интервью, отец?

— Я сам позвонил в редакцию.

Николай смял газету, положил в карман.

— Виталий Иванович сказал, что тебя крепко и позорно побьют, отец.

Исаков поддал ногой камешек, следил, как он прыгает по бульвару.

— Иваныч в боксе понимает.

Сын схватил отца за руку и быстро заговорил:

— Если тебе наплевать на свою славу, подумай о других. Я сын Петра Исакова. А если бы дело расследовал человек, не занимавшийся боксом?

Исаков сжал сыну кисть и спросил:

— Ты не собираешься перейти в параллельный класс?