— У тебя стало всепоглощающей страстью ягодки выращивать.
— Хобби у каждого есть. Ты вон книжечки собираешь…
— А по тебе это одно и то же — навоз ли трамбовать, книжечки ли читать?
— Умника строишь, — разозлился Юрков. — Много таких умников, а хлеб растёт в навозе, к твоему сведению. Критикуете, а хлеб едите и ягоды едите. Что бы вы делали без этого утрамбованного навоза? И так белоручек развелось! Вон в жилконторах водопроводчиков не хватает.
— Толя, ты прав на сто один процент, — добродушно согласился Рябинин.
— Как прав? — Юрков было приготовился к спору.
— Прав вообще и не прав в частности.
— Как не прав?
— Видишь ли, Толя, есть профессии, которые требуют человека целиком. Например, наша. Сам знаешь, сколько надо знать и понимать при расследовании даже среднего дела. Следователь всегда должен быть на познавательной волне, что ли. А какую ты читал последнюю книжку?
— Мои показатели не хуже твоих.
— Даже лучше, — вздохнул Рябинин. — Дел ты кончаешь больше. Но я говорю не о показателях…
Дверь широко распахнулась, и вошёл прокурор — он иногда для порядка хаживал по кабинетам.
— Ну, как дела, товарищи следователи? — спросил он, пожимая им руки.
— Завтра кончаю одно дело, — отозвался Юрков.
— А у вас как? — Гаранин наклонил лобастую голову к Рябинину.
— Потихоньку разбираюсь.
— Всегда у вас потихоньку… А что вы такой красный? Как себя чувствуете?
— Ничего… Так себе, — замямлил Рябинин.
— По-моему, у вас температура. Жар чувствуете?
— Вообще-то тепло, — признался Рябинин, которому действительно было жарко.
— Немедленно идите домой. Слышите, я приказываю — немедленно домой!
— Хорошо, Семён Семёнович, — покорно согласился Рябинин.
Не объяснять же было про гирю. Гаранин стремительно ушёл. Вслед за ним ушёл и Юрков, подмигнув Рябинину: иди, мол, коли гонят.
Рябинин набрал номер уголовного розыска. В ответном «слушаю» была лёгкая небрежность, словно говорившему не хотелось открывать рот.
— Мне б Мегрэ, — попросил Рябинин.
— Мегрэ слушает, — ещё небрежнее ответил Мегрэ.
— Товарищ Мегрэ, вы не можете вынуть изо рта трубку, которую курите из чисто позерских соображений, и послушать меня?
— Товарищ Рябинин, я её вытащу, когда начну говорить.
И Петельников сделал «пуф», что означало пущенное колечко дыма.
— Серьёзно, Вадим, нужна помощь уголовного розыска.
— Я весь внимание, — отчётливо сказал Петельников уже без трубки.
Пришёл Ватунский, сам, без вызова. Он слегка, как говорила секретарша Маша Гвоздикина, «отдубел», но был ещё мрачен и вял.
Рябинин осторожно, словно незнакомый брод, стал прощупывать его настроение.
— Напрасно вы, — устало сказал Ватунский. — Ничего я не скрываю.
У Рябинина иронично дёрнулись губы — сами, но он их сейчас не особенно и сжимал.
— Ничего важного для юридической квалификации, — добавил главный инженер, заметив иронию следователя, и не то улыбнулся, не то раскусил что-то горькое.
— Мотивы тоже входят в квалификацию преступления, — возразил Рябинин. — В конце концов, квалификация — дело наше, юристов. А вот сказать о мотивах в ваших же интересах. Если жена вас оскорбила, то важно знать, действительно ли это оскорбление или вы его так восприняли. Мотив преступления может быть смягчающим обстоятельством…
— А может и отягчающим, — усмехнулся Ватунский.
Он ещё не был готов для допроса, для настоящего серьёзного разговора, и Рябинин не знал, когда он будет готов и будет ли.
— Я не думаю, Максим Васильевич, что у вас был низменный мотив.
Ватунский молчал. Конечно, это заигрывание было слишком дешёвым, но не клясться же ему, что следователь действительно так думает.
— А вы уверены, — продолжал Рябинин, — что я ничего не знаю?
Ватунский вскинул голову. Рябинин бесстрастно смотрел ему в глаза, ничего не выражая, — может быть, чуть-чуть насмешливо.
— Товарищ следователь, я понимаю вас — работа… Но поймите и меня. Личные, семейные, интимные отношения, или как там они называются, я не хочу трогать. Если вы узнали что-нибудь и без меня…
Он запнулся и опять стал всматриваться в следователя, силясь проникнуть под очки, обегая взглядом щёки и губы. Теперь перед следователем сидел волевой, сильный человек, равный противник, а может быть, и сильней, и сейчас даже наверняка сильней, потому что он знал всё, а Рябинин только часть. Ватунский уже начал бороться.
— Напрасно вы пытаетесь что-то узнать по моему лицу, — улыбнулся Рябинин.
Читать дальше