Виталий Ерёмин - Крымская лихорадка

– А что может произойти? – быстро спросила итальянка.

– Мы все равно проведем выборы. Но превратим их в референдум по вопросу немедленного возвращения Крыма в состав России. Пусть в Киеве попробуют не посчитаться с волей почти трехмиллионного населения.

– У голодающих нарушается психика. Чего с них взять? – с усмешкой бросил кто-то из молодых парубков с отвислыми усами.

– А вы спросили Ельцина, захочет ли он ссориться с Кравчуком? – с яростью выкрикнул другой парубок.

Носков зябко поежился:

– Ну, вот видите, ребятки из УНСО** (УНСО – организация западно-украинских националистов – авт.) уже здесь. Но пока только тявкают. – И продолжал, отвечая на вопрос. – Мы направили наше требование господину Кравчуку. Естественно, обозначили срок, который истекает. Леонид Макарыч должен ответить буквально с минуты на минуту. Возможно, вы все будете свидетелями этого события.

– А если не ответит? – спросила итальянка.

– Тогда мы выведем людей на улицы. За нас 80 процентов населения. Это будет впечатляющая картина. Кроме того, уверен, что нас поддержит вся Восточная Украина.

– Но это есть шантаж, – заметил англичанин.

– Это политическая борьба за свои права в рамках правил, – ответил Цуканов.

Стоя в толпе, Яшин разглядывал Носкова. На вид ему было лет пятьдесят. Густая проседь, мелкие морщины по всему лицу, крупные зубы и металлическая коронка во рту, которая предательски блестела всякий раз, когда он начинал говорить. А в целом Носков был довольно привлекательным мужчиной. Его не портил даже вызывавший определенные ассоциации зачес волос справа налево.

Из штаб-квартиры “Кундуза” спустился парень в камуфляже и с торжествующим видом вручил Носкову какую-то бумагу.

– Факс из Киева, Олег Степанович,

Носков неожиданно звонким голосом прочел телеграмму из Киева, в которой говорилось, что Верховная Рада не будет препятствовать проведению президентских выборов в Крыму, но возможные негативные последствия этой акции возлагает на Партию независимости и лично на ее председателя Олега Носкова.

– Вы прекращаете голодовку? – спросила итальянка.

– Немедленно, – отозвался Носков. – Эта голодная перистальтика у меня уже вот где, – он провел по горлу ребром ладони.

– В таком случае вот вам, – итальянка протянула яблоко.

Носков ответил взглядом, в котором читались не только благодарность, но и чисто мужской интерес к красивой женщине.

Когда журналисты разошлись, Носков, Цуканов и Гусев бросились друг другу в объятия.

– Мы победили, – сказал Цуканов.

– Еще как! – Носков заливисто рассмеялся.

– Ну, что? Теперь надо выступить с заявлением, – сказал Цуканов.

Носков покачал в сомнении головой.

– Рановато. Верховный Совет должен сначала принять решение о проведении выборов, назначить дату.

Цуканов махнул рукой:

– Процедура-дура. Нельзя ждать, когда Кузьмин созреет. Он будет тянуть резину, советоваться то с Кравчуком, то с Ельциным. А если ты сейчас объявишь, он заторопится.

– Кузьмин не будет тянуть, – возразил Носков. – Какой смысл? Ведь он наверняка тоже будет выдвигаться.

Яшин подошел к Носкову, они познакомились, и через полчаса уже сидели в помещении общества афганцев втроем: Носков, Алла и Яшин.

– Публикация в российской газете – это хорошо, – сказал Носков. – Но вы ведь, Андрей Васильевич, вроде не журналист. Как, говорите, ваша профессия называется?

– Политтехнолог, – сказал Яшин. – Не извольте сомневаться. Все будет написано, как надо. Если будет рассказано, как надо.

– Расскажем, – тихо пообещал Носков, думая о чем-то своем.

– Рассказывать про свои подвиги мы страсть, как любим, – с мягкой иронией вставила Алла.

Она сидела рядом с Носковым на диване, и при этих словах взяла его за руку.

– Аллочка, ты еще здесь? – насмешливо спросил ее Носков.

– Молчу, – сникла Алла.

Носков обратился к Яшину:

– Вот вы видели интервью с журналистами. Какое у вас впечатление, как у политтехнолога?

– В таких случаях требуется предельная откровенность. Ведь вам нужна правда о себе и только правда. А мы едва знакомы, – сказал Яшин.

Носков вынул из ящика письменного стола бутылку мадеры, разлил по двум бокалам, себе плеснул какого-то сока. И предложил:

– Давай, Андрей Васильевич, выпьем и перейдем на “ты”. Тогда тебе будет проще резать правду-матку.

Выпили, и Носков вперил в приезжего москвича вопрошающий взгляд.