Юлия Ромес - Территория падших

Тори косо взглянула на Гвинет, которая мирно сидела на кровати, поджав ноги к груди и, прикусив губу, уставилась в книгу.

– Гвинет, как продвигаются твои отношения с тем парнем? – спросила Тори, сложив руки в замок. – Он ведь полицейский? Так?

Гвинет резко опустила книгу и взглянула на Викторию из-под насупленных бровей:

– Он бывший детектив. Его отстранили от дел. У нас с ним ничего нет, Виктория, ты знаешь это. Зачем спрашивать?

– Ты нравилась ему, вот и спросила. Может, он нам поможет вывести Мортал на чистую воду.

– Что, прости? – Гвинет вскинула брови вверх. – Тебе заняться нечем? Возьмись лучше за учебу. Поработаешь в клубе Мануэля и потом избавишься от всего этого.

– Я хочу встретиться с твоим ухажером, – настаивала на своем Виктория. – Ты не слышишь меня, Тори? Говорю: не лезь в то, из чего не сможешь выбраться. Это не детские игры. Они преступники! Будь серьезней!

– Гвинет, меня часто называли бессердечной стервой, но после того, что мне показали, даже я не могу быть в стороне.

Гвинет снова насупилась и внимательно посмотрела на сводную сестру:

– Что показали тебе?

Тори застыла, понимая, что сболтнула лишнего. Вот уж её неуместная разговорчивость. Никак не может держать язык за зубами. Втягивать кого-то ещё явно не стоит. Ник ясно дал понять, что случится, если она будет так опрометчива.

– Это тебя не касается.

– Тори, успокойся, пожалуйста, и, чтобы там ни было, просто забудь и не лезь на рожон. Не разочаровывай отца ещё больше.

Тори инстинктивно сжала зубы, ощущая вспыхнувший гнев после громких слов Гвинет. В этой семье, вероятно, лишь Виктория является абсолютным огорчением. Это настолько приелось с самого детства, что Тори стала ощущать себя неполноценной личностью, всё время нуждающейся во внимании и поддержке со стороны.

Тори спешно направилась к двери и, мгновенно преодолев маленький коридор, ворвалась в открытую комнату отца. Бенджамин Далтон сидел в кресле и держал в руках горячую кашку с ароматным кофе. На диване разместилась Кэрол и уставилась в большой плазменный телевизор. Этот телевизор единственное, что получилось спасти из списанного имущества. Вероятно, что и его скоро не будет. Сейчас на выживание нужны были деньги и плазму точно придется продать. Вот тогда уже и без того депрессивный дом поглотит полная тишина. Будто бы в гробу.

– Я могу поговорить с тобой? – Тори присела рядом с Беном и мгновенно изменилась в лице, стоило ей лишь заговорить с отцом.

Бенджамин перевел холодный взгляд на дочь и ничего не ответил, ожидая её слов.

– Не злись только, – произнесла Тори, невинно хлопнув ресницами. – Я хочу снова поговорить о Николасе Моргане и его маме.

Тори не смогла продолжить. Голос исчез, будто бы всю жизнь она была немой, стоило лишь получить полный презрения взгляд отца.

– Иди прочь, Виктория, – угрожающе процедил сквозь зубы Бен. – Не выводи меня.

Тори тяжело проглотила ком в горле и ощутила дрожь по всему телу от тона отца. Он вызывал в ней бешеный страх. Диалог с ним всегда больше напоминал каторгу. Сейчас довелось собрать все свои силы, чтобы поговорить с ним хоть несколько минут. Этот разговор должен состояться.

– Я хочу знать, что случилось, папа.

– Ты хочешь в очередной раз получить по лицу, – повысил голос Бен, от чего Тори инстинктивно отдалилась, уставившись на руку отца, чтобы быть готовой уклониться от неожиданного удара.

– Почему ты не хочешь сказать? Что случилось тогда?

Тори сжалась и закрыла веки, как только Бенджамин поднял ладонь.

Ожидаемого удара не последовало. Он всего лишь почесал свой подбородок.

– Уйди пока я спокоен, Виктория. В ином случае не выйдешь на работу, пряча гематомы от людей.

Тори тяжело выдохнула в страхе идти против слова отца. Насилие в их семье всегда присутствовало, но в большей мере это проявилось после смерти мамы. Отец будто с цепи сорвался. Кэрол – новая пассия Бена, настолько слабая женщина, что не способна защитить себя перед его тираничными повадками. Что уж там, перед Бенджамином, вероятно, любая будет слабой, как мышка перед котом.

– Ты знаешь, что стало с Луизой Морган? – настаивала Тори, но никак не успела уклониться от крепкой хватки отца.

Бенджамин удерживал в одной руке кофе, в другой сжимал подбородок дочери со всех сил и, уставившись в её перепуганные глаза, враждебно произнёс:

– Ещё раз услышу эту фамилию, ты навсегда покинешь мой дом!

Виктория сощурилась, ощущая ноющую боль в челюсти и моментально пожалела о том, что осмелилась поднять эту тему. Нельзя даже пискнуть в сторону отца. Он не поддерживает подобное неподчинение. Такое поведение всегда будет наказуемо. Тори это могла знать, как никто другой, испытывая все нападки отца на себе. Ей казалось, что он никогда и не любил её, лишь обеспечивая материальными благами. Сейчас в сравнении с Гвинет отец относился к падчерице более лояльно, чем к родной. Тори могла только скрывать, как неприятно осознавать, что она не так важна для самого родного человека на земле, как хотелось бы. Кроме него у неё ведь никого больше нет. Видимо, она совсем одна.