Алексадр Хан-Рязанский - Я связал себе жизнь, суровыми неласковыми нитками…

Сашка, за его почти белый цвет волос, получил прозвище «Сявый», прожил непростую жизнь. Казалось, у него было все, отличные родители, сестра, брат, собственный дом в центре города, недурён собой, эдакий, голубоглазый баловень судьбы. Не дурак, мозги работали в правильном направлении, но в жизни ему не везло. После армии у него жизнь закрутилась не в ту сторону, многочисленные девочки, мотоциклы, вино, драчки. Летом 1976 года, после службы в Армии, другой мой друг Сашка Влас по пьяни, проболтался Сявому, что я перед уходом в армию, законсервировал новенькую «Яву». Об этом знали только Санек Влас и моя мать. Я к 1976 году умудрился устроиться уже на новый срок. Какими-то, только ему известными словами, Сявый убедил мою мать, мол, что я написал ему письмо, где разрешил ему покататься на мотоцикле. Но такого не было и никакого письма я ему не писал и узнал я об этом только через три года. И начал он безобразно рассекать по городу на новенькой «Яве».

Однажды, в мае1976 года, он и пассажир Виктор М, который тоже только что пришёл с армии, покатили с сумасшедшей скоростью на танцы в Жилпосёлок и не вписавшись в поворот на перекрёстке, возле магазина Голубой Дунай, влетели в тракторную тележку. Витя, которого я хорошо знал, погиб на месте, Сашка чудом остался жив и пролежал в сплошном гипсе больше года, его собирали по кусочкам, но выжил и стал инвалидом. Через два года он женился первым из нас, в жёны взял, одну из городских красавиц, Оленьку Кавецкую. Родили двоих детей. И случилось большое несчастье, когда Оленька шла с детьми из детского сада, пьяный водитель сбил её и маленького сына. Дочь она успела оттолкнуть на обочину. Сын погиб на месте, Ольга долго лечилась, перенесла несколько операций, но до конца так и не оправилась. Потом они родили ещё одного ребёнка, но перенесённый стресс не прошёл бесследно, Сашка начал пить! И пить очень крепко. До конца дней он, видимо стыдясь, меня сознательно избегал, дружба перетекла в вялотекущий момент, но я его никогда не осуждал за мотоцикл. Позже, после развала СССР, он с семьёй переехал в Россию, в Тульскую область в город Венёв и там стал пить ещё больше. Сначала умерла от рака мозга его верная подруга Оленька. Тогда он вообще сдался, и стал пить по-чёрному. А когда он, первым из нас, умер в 2011 году, мы приехали на его похороны, отмотав более тысячи километров на Володином «Рено», стояли с Володей у его гроба, я с надрывом орал на него мёртвого: что идиот ты Санек, чёрт с ним с этим мотоциклом, ты мне был дороже. Для него жизнь закончилась! Жаль, очень жаль! Добрый, правильный и надёжный был человек.

Володя Морозов.

А он, как верный муж-одномандатник,

никогда не изменял своей жене…

Познакомился я с Володей в далёком 1971 году, когда он пришёл на танцы вместе с Сашкой Трощим. Рядом с Сявым стоял крепко сбитый коренастый блондин. Познакомились и наша дружба длилась более 42 лет, до самой его смерти в 2013 году. Как оказалось, он приехал из далёкого Уральска после семейной трагедии, все его родители погибли и его 16 летнего пацана отправили к тётке к нам в город. Жил он на улице Интернациональной, возле места нашей тусовки на улице Садовой. Всем нам было по шестнадцать-семнадцать лет и жизнь наша казалась бесконечной. Володя сразу выделялся своей серьёзностью и целеустремлённостью, эдакий, суровый, вытесанный из гранитной скалы, парень. Чуть покурил, потом решительно бросил и больше никогда не курил. Пил умеренно и никогда не любил это дело. Мы три Санька были бесшабашные балбесы без тормозов, пили, покуривали, дрались, девчонок портили. Володя в наших междусобойчиках участвовал редко, но никогда не бросал нас ни в драках, ни в походах на танцы, ни в наших праздниках с выпивкой, ни в какой-либо работе, был ответственным и доводил любое дело до конца. С ним было не просто работать, ленивых и неумех он не любил и старался с ними дела не иметь. Всегда был чисто и модно одет, выбрит, носил пшеничного цвета усы и не отличался многословностью. Мы его считали человеком загадкой. Мало о себе говорил, больше слушал и мотал на ус. После семейной трагедии он с трудом, вернулся к нормальной жизни, отогрелся, отучился в местном Политехникум и пошёл работать.

Мы вчетвером очень крепко сдружились, по большому счету, нам никто больше был и не нужен. Весело проводили все свободные дни у Санька Трощего в саду. Потом наступила эра мотобайкеров. Мы приобрели правдами или неправдами мотоциклы, я упёр Яву в городе Янги-Ер для себя и мотороллер «Турист» для Сашки Трощего в поселке Ерджар, Иж-Спорт купил Володя сам на свои деньги, но прав ни у кого не было, да они и не нужны были, на весь город у нас было всего два гаишника. Основательность Володи нам была хорошо известна. Авторитет себе он зарабатывал долго и упорно. Работал как вол, домочадцам своим и нам спуску никогда не давал. Я и Санек Влас это испытали на своей шкуре, когда работали у него в бригаде в ПМК-109. Он прекрасно знал, чем я занимаюсь, но никогда, ни единым словом, не упрекнул меня. Просто говорил, я бы с тобой пошёл в разведку, но на другое не уговаривай. Как-то в один из дней, приятно расположившись в саду, мы лениво цедили холодное пиво, я попросил его помочь в одном щекотливом деле. У него уже была машина «копейка», мне нужно было срочно перевезти десять автомобильных аккумуляторов, украденных с поезда. Он, подумав, сказал, – Санек, мы с тобой на эту тему уже говорили, – голос Володи стал стальным, – такая жизнь не для меня. Ты знаешь, я не трус, просто очень ценю домашний уют, свою жену Екатерину, своих девочек. Я тебе помогу, но это будет первый и последний раз! Сказал, как отрезал! Больше я старался не посвящать его в свои стрёмные дела.