Татьяна Иванько - В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых. Книга 2. том 4. Кровь

Я не знаю, не помню, что было потом, ночью, наверное, я должен был бесконечно заниматься с ней сексом, чтобы продолжить чувствовать её, связь с жизнью через неё, потому что иначе я сейчас почувствовать жизнь не мог. Я не Никитского убил, я будто убил самого себя, и теперь, чтобы вернуться, я хватался за Таню, я висел над бездной, а она держала меня, и я знал, что если отпущу хоть на миг, то полечу на дно, разверзшееся подо мной. Будет это смерть или безвозвратное сумасшествие, я не знал, но знал только одно, только Таня может уберечь меня от падения туда. А может, никаким сексом я не занимался, а просто заснул, обнимая её. Или она обнимала меня, говорила со мной, пела мне колыбельные, плакала, потому что я не мог вымолвить ни слова, я не смог бы вспомнить этого даже под пыткой, я чувствовал только её. И больше ничего…

Но утреннее солнце и Танина улыбка, её спокойный голос, словно накануне не было ничего, ничего я не делал, никакой грани не пересекал, я всё тот же, потому что она, Таня всё та же. И наша спальня та же, моя подушка, всё это пахнет как всегда, кофе на кухне и закипающий чайник, и даже мой голос, которым я произнёс:

– Доброе утро, – и обнял её…

…Мне стало легче. Я не знаю, что произошло, я не могу даже предположить, что с ним случилось, но это было некое глобальное потрясение. Он что-то увидел, в чём-то участвовал, в чём-то, чего его душа и даже ум, похоже, просто не могли принять и переварить. Я, видевшая психиатрических больных лицом к лицу, с ужасом встретила его вчера, потому что ступор, овладевший им, был сродни тем, что я наблюдала там, среди подопечных Змейки.

Я не спала всю ночь, в страхе, что он встанет и выбросится из окна, или пойдёт и вскроет себе вены, или сделает ещё что-то в этом духе, даже не знаю, почему я так думала. Марк и сам просыпался множество раз за ночь, он не занимался любовью, и даже не занимался сексом, я не знаю, как назвать то, что он делал, повторяя, вновь и вновь, как заведённый, словно подзаряжаясь, но его аккумулятор садился снова, и он снова «подключался», снова засыпал или, скорее, забывался, но проходила четверть часа или чуть больше, и всё повторялось. Только под утро Марк заснул уже по-нормальному, его странное забытье сменилось сном, но я так и не могла уснуть, боясь, что я заблуждаюсь. И вот через шесть часов он проснулся вполне здоровым и нормальным, и я не уверена, что он вообще помнил, что было накануне. Поэтому, наверное, я спросила об этом напрямик:

– Марик, что случилось?

Он поднял глаза на меня, и поставил чашку на блюдце, даже не звякнув.

– Случилось? – спросил он.

– Что с тобой произошло вчера? – повторила я.

Марк выпрямился на стуле, сегодня было солнечно, а наша кухня окнами выходит на юг и на восток, так что сейчас свет на него лился со всех сторон, вызолачивая его кожу, волосы, заставляя посверкивать всеми оттенками золота. Марк побледнел немного, опустил ресницы.

– Это… – и снова посмотрел на меня. – Танюша, я расскажу. Но не теперь, ладно? Когда-нибудь… потом…

…Она кивнула, отворачиваясь к шкафчику, чтобы взять оттуда розетку под варенье. Её волосы на солнце рассыпались всеми переливами белого цвета от снежного до голубоватого и розоватого, удивительные, сказочные волосы, сейчас, расплетённые и расчёсанные, они струились вдоль спины до пояса.

– Не обижайся, – сказал я, не в силах рассказать сейчас то, что я сделал вчера. Я должен сначала сам понять, что это было. Понять, кто я, внутри себя самого, я – благородный мститель или же безумец, неспособный справиться с гневом и ревностью. Я должен это понять. Сначала я пойму это, а потом расскажу обо всём Тане.

– Я не обижаюсь, – сказала Таня. – Просто раньше ты рассказывал всё.

– И теперь расскажу… Ты, что сегодня делаешь?

– К Боги сейчас поеду, туда и Вальдауф должен подтянуться.

– Продвигаются, значит, дела?

Таня улыбнулась, кивая:

– Да, на Новый год покажем, Вальдауф договорился с мэром, на Васильевском спуске инсталляцию сделаем.

– Почему там?

– Там простор, перспектива вдоль реки.

– И что же это будет?

– Пока секрет, сюрприз будет.

– И от меня секрет?

– Ты же секретничаешь…

Всё же обиделась. А для меня сегодняшний день начался так, словно вообще ничего не произошло, солнце, Таня в золотисто-бирюзовом шифоне, пронизанная его лучами, аромат кофе, шкворчание яичницы, тонкий белый фарфор с изящно выписанными цветочками, этот сервиз подарила нам мама на годовщину свадьбы, белая скатерть на столе, на которой никогда не бывает пятен, будто она волшебная, разве это всё не то же, что всегда?