Валерий Шарапов - Человек в безлюдной арке

Дверь открыл радист, узнав Протасова он расплылся в пьяной улыбке и кинулся его обнимать, при этом не мог внятно произнести ни слова. Пришлось в спешке заталкивать его в квартиру и приводить в чувство над кухонной раковиной, под струёй холодной воды.

Квартира была в ужасающем состоянии - на полу валялся мусор, окурки, пустые бутылки, воздух был пропитан жуткой смесью из табачного дыма, мочи и испорченных продуктов, постельное бельё на диване и двух кроватях не менялась несколько месяцев. Мишка рассчитывал помыться с дороги и плотно перекусить, но ванная тоже была завалена мусором, а из провизии нашлась только сушёная рыба, чай, да полбуханки чёрствого хлеба.

- Амбал исчез, месяцев через шесть после того, как ты отправился в ПоГ Гльшу, - икая рассказывал Зайцев, на его мокрой голове висело несвежее полотенце, на столе стоял стакан крепчайшего чая.

- Амбал? - насторожился Протасов. - Откуда ты знаешь его воровскую кличку?

- Так он сам назвался и предложил уйти в блатные.

- Ясно, значит он исчез в июне 1944. Ты сообщил Марвецу о его исчезновении.

- В мае сели аккумуляторные батареи, а связные с стой стороны больше не появлялись. Ты первый. Рацию я уничтожил, так что мы без связи.

«Странно, - подумал Мишка, - Амбал мечтал остаться в Польше, но он совсем не дурак, чтобы срываться туда перед вторжением Советов. Поменял свои планы и рванул через Германию куда-то дальше? Но в какую страну и зачем?».

Вопросов было много и, по мере беседы с радистом, меньше их не становилось.

- Завязывай икать, глотни ещё чаю, - приказал он, Себе же плеснул в стакан водки из найденной непочатой бутылки.

Выпив, занюхал хлебом и принялся чистить рыбу. Пустой желудок требовал хоть какой-то жратвы. - Как наши? - спросил мишка, вгрызаясь в твёрдую солёную плоть подлещика.

Зайцев скривил кислую мину.

- Худо, спиваются мужики, а Газолин, тот вообще.

- Что вообще?

- Того, застрелился.

Протасов от неожиданности чуть не выронил кусок рыбы:

- Как застрелился? Вы что тут охренели?

- А чего сразу мы? Мы его не трогали, ему НКВДшники повсюду мерещились, на улицу боялся нос высунуть. Махнул стакан водки, заперся в ванной и бахнул висок…

Зайцев в красках описал, как хромоногий Дробыш и здоровяк Винокуров выносили ночью из квартиры труп Гарина, как тащили его переулками к водоёму, как пихали под одежду камни и прикапливали у заросшего берега. А потом три дня беспробудно пили.

- Значит настроение дрянь!? - не то спросил, не то констатировал очевидный факт Мишка.

- Дрянь, - подтвердил трезвеющий радист. -Величко уговаривал всех залечь на дно, я предлагал разбежаться по разным городам и забыть друг дружку, Зиновьев по пьяни хотел идти с половиной, еле удержали, а Винокуров вообще грозился выпустить кишки любому, кто появится стой стороны.

- Тоже по пьяни?

- По трезвому.

- Чего же вы так быстро спеклись? Я рассчитывал на вас, потому и вернулся.

Зайцев снял себя полотенце, тряхнул ещё сырыми волосами:

- Немчура проиграла войну и работать на Абвер мужики не хотят. С грабежами тоже завязали - никому со своим прошлым неохота светиться. Попадёшься на ерунде, угрозыск потянет за ниточку и выяснится вся подноготная. А с нашей подноготной сам знаешь. Только к стенке.

Прожив пару дней в одной квартире с радистом, слушая его рассказы о последних месяцах пребывания в Москве, Протасов мучительно размышлял - что делать дальше и постепенно начинал понимать, почему исчез Амбал. Тот умел неожиданно и бесследно исчезать, равно как и неожиданно появляться, но если в сентябре 1941 он канул безвестность, спасаясь от следствия суда и лагерей, то в 1944 он бросил ни на что не годную пропащую компанию спивавшихся скотов. С каждым месяцем страх всё сильнее сковывал их тела и сознания. Вместе со страхом в них поселялась злоба и ненависть ко всему окружающему. Они попросту становились опасными, потому что нервы могли сдать в любую минуту.

На третий день Мишка передал через Зайцева подчинённым по небольшой денежной сумме и приказал им навсегда забыть о двух вещах: о своей работе на немцев и о существовании друг друга. Утром четвертого дня он собрал пожитки и отправился искать другое жилище.

Протасов прибыл в Москву во всеоружии, имея при себе документы, сработанные в лучшей лаборатории Абвера - нарочно потрёпанный паспорт образца 1932 года в серый тканевой обложке с чёрным гербом СССР, военный билет с отметкой категории «Д», дающий полное освобождение от призыва и воинской обязанности, несколько медицинских справок - справка о снятии с довольствия Черниговского строительного управления номер два, грамота, выданная Черниговским городским исполкомом за стахановский труд на восстановлении клинкерного завода и даже настоящие, прокомпостированные железнодорожные билеты с одной пересадкой от Чернигова до Москвы.