— Так больше не может продолжаться, — заявила она. — Твои вечные намеки неизвестно на что… нет, нам лучше расстаться. Иначе я в конце концов просто рехнусь.
Она не плакала, но блестевшая в глазах влага делала их растерянными, и Флавьер печально улыбнулся.
— Помнишь, — начал он, — церковь Святого Николая… ты завершила молитву… Тогда ты была так же бледна, как сейчас.
Рене медленно опустилась на кровать, как будто сверху на плечо ей надавила чья-то невидимая рука. Губы ее шевелились с трудом.
— Церковь Святого Николая?
— Да… такая захолустная церквушка под Мантом… Это было перед самой твоей смертью.
— Перед моей смертью?..
Внезапно она будто переломилась пополам и упала на кровать, уткнувшись лицом в сгиб локтя. Рыдания сотрясали ее плечи. Флавьер опустился подле нее на колени. Он попытался погладить ее по голове, но она резко отстранилась.
— Не трогай меня! — вскричала она.
— Я внушаю тебе страх? — спросил Флавьер.
— Да.
— Ты думаешь, я пьян?
— Нет.
— Значит, сошел с ума?
— Да.
Он выпрямился и с минуту смотрел на нее, потом провел ладонью себе по лбу.
— Возможно, так оно и есть… И все-таки это ожерелье-Нет, дай мне сказать… Почему ты его не носила?
— Потому что оно мне не нравится. Я ведь тебе уже говорила.
— А может, ты боялась, что я его узнаю?
Она обернулась к нему и пристально поглядела на него сквозь завесу распустившихся волос.
— Нет, — ответила она.
Флавьер погрузился в раздумье, рисуя носком на ковре замысловатую фигуру.
— Итак, ты утверждаешь, что его подарил тебе Альмариан.
Она приподнялась на локте и подобрала под себя ноги, словно стремясь сделаться как можно меньше. Флавьер с тревогой наблюдал за ней.
— Альмариан сказал мне, что купил его в Париже, у антиквара в предместье Сент-Оноре.
— Когда это было?
— Но это я тоже говорила. Ты все время заставляешь меня повторять одно и то же.
— Неважно, повтори еще раз. Когда это было?
— Полгода назад.
В конце концов, это не так уж и невозможно… Хотя нет, не может быть. Такое невероятное совпадение!
— Ты лжешь! — воскликнул он.
— Да зачем мне лгать?
— Зачем?.. Ну признайся же… Ты Мадлен Жевинь.
— Нет!.. Прекрати меня мучить, прошу тебя. Если ты все еще любишь эту женщину, оставь меня… Так будет лучше. Я уйду… Я по горло сыта такой жизнью.
— Эта женщина… она мертва.
Он прокашлялся, чтобы унять нестерпимое жжение в горле.
— Вернее, — поправился он, — она побыла мертвой некоторое время… Только вот можно ли побыть мертвым некоторое время?
— Нет… — простонала она. — Замолчи!
И снова ужас превратил ее лицо в меловую маску. Он отступил.
— Не пугайся… Я не желаю тебе зла. Я веду странные речи, но разве моя в том вина?.. Ты видела когда-нибудь это?
Он порылся в кармане и бросил на одеяло золотую зажигалку. Рене издала крик и отпрянула назад, вжимаясь в стену.
— Что это? — запинаясь выговорила она.
— Возьми! Погляди на нее. Это зажигалка… Да дотронься же до нее, щелкни. Уверяю тебя, это всего лишь зажигалка. Она не взрывается… Ну так как? Напоминает она тебе что-нибудь?
— Нет.
— Даже Лувр?
— Нет.
— Я подобрал ее возле твоего трупа… Неудивительно, что ты не сохранила об этом воспоминания.
У него вырвалась усмешка, и Рене не смогла сдержать слез.
— Уйди, — взмолилась она. — Уйди!
— Возьми ее, — настаивал Флавьер. — Ведь она твоя.
Зажигалка тускло поблескивала между ними на кровати, отмечая собой некую границу. По ту сторону Флавьер видел Рене, которую он заставлял безвинно страдать. Безвинно! Кровь глухо толкалась у него в висках. Нетвердым шагом он направился к умывальнику и выпил глоток воды, отдававшей хлоркой. У него была к ней еще тьма вопросов. Они копошились в нем, как червяки. Но он повременит… Своей поспешностью и неловкостью он обратил тогда Мадлен в бегство. Теперь шаг за шагом он вновь подведет ее к порогу жизни. Он воссоздаст ее по крупицам из существа Рене. Ничего, настанет день, когда она вспомнит. Он повернул в замке ключ.
— Я здесь не останусь, — сказала Рене.
— Куда же ты пойдешь?
— Не знаю. Но здесь не останусь.
— Я к тебе не приближусь, обещаю… И не стану больше заговаривать о прошлом.
Он слышал ее учащенное дыхание. Раздеваясь, он чувствовал, что она следит за каждым его движением.
— Убери эту штуку, — попросила она.
Таким же тоном она, наверное, говорила бы о гадюке. Флавьер забрал безделушку, подбросил ее на ладони.
Читать дальше