Буало-Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 4. Лица во тьме. Очертя сердце. Недоразумение.

— Ришар!

— Нет, — прошептал он, — молчите. Я знаю, что вы хотите сказать… Лотье не велел вам говорить мне правду. Мне уже не суждено вернуться в Лион. Я не способен управлять заводом…

— Но…

— Оставьте! Вы считаете меня жалким психом.

— Да нет же. Вы ошибаетесь, Ришар. И лучшее тому доказательство что мы оставили вас дома. Лотье хотел поместить вас в психиатрическую больницу.

— Но разве это причина, чтобы…

— Вы не знаете всего… Прошу вас, выслушайте меня спокойно. Присядьте… Мне будет легче, если вы сядете.

— Ладно.

— Лотье опасался не только за ваше… здоровье. Но и за нас.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ничего, Ришар… Думаю, вы меня поняли… Он боялся, что в один прекрасный день вы можете стать… опасным.

— Я… опасным!

— Вы перенесли тяжелейшую операцию. А ведь у вас, вспомните, всегда была склонность считать, что вас кто-то преследует.

— И из-за этого надо было подделывать могилу? — воскликнул Эрмантье.

— Ну вот, видите! — сказала Кристиана. — Еще ничего не знаете, а уже горячитесь. Наверное, мне не следовало…

— Опережать события.

— Умоляю вас, Ришар. Помогите мне… Так мучительно говорить то, что я должна сказать… Да, я предпочла, чтобы вас считали умершим. После всего, что вы сделали, после того, чем вы были, я не хотела, чтобы узнали… правду.

— Значит, для вас важнее всего мнение окружающих!

— О нет!.. Я это сделала из гордости. Вы полагаете, что вы один страдаете?

Всхлипнув, она села рядом с ним.

— Почему у нас никогда не хватало мужества поговорить? Возможно, нам удалось бы избежать зла, которое мы причинили друг другу. Ошибка наша заключалась в том, что мы хотели жить, как раньше. Лотье следовало сказать вам, что вы…

— Что я обречен.

— Не знаю, — сказала Кристиана дрогнувшим голосом. — Такие слова приводят меня в ужас. Сделайте усилие. Разве я виновата, что хотела устроить для вас здесь пристанище? Вы что, несчастливы в этом доме? Разве это не лучшее решение? Здесь вы не будете зря утомляться. А дела ваши вполне может вести Юбер…

— Нет, — отрезал Эрмантье. — Но это мелочь среди всех прочих. Возможно другое, Кристиана. Вполне возможно, что в ближайшем будущем какой-нибудь приступ унесет меня в могилу; кроме того, я могу потерять рассудок, покончить с собой, да мало ли что еще… Но не исключено также, что я выдержу.

— Довольно, Ришар!

— Не бойтесь, — продолжал Эрмантье. — Я совершенно спокоен. И раз уж все случившееся не добило меня, есть шансы, что предсказания Лотье не сбудутся или, по крайней мере, сбудутся не сразу. Что тогда? Что означает эта надпись на могиле? А? Смелее, Кристиана! Теперь самое время проявить мужество и поговорить откровенно… Надпись эта означает, что вам нужна моя смерть… О, не обязательно настоящая, но во всяком случае вполне легальная, официальная… из-за картеля.

Он протянул вперед руку, пытаясь отыскать руку Кристианы, а найдя, крепко сжал ее.

— Верно я говорю? Юбер хотел капитулировать. И сразу ухватился за эту возможность. Ведь это он подал идею воспользоваться смертью моего брата.

— Да.

— Стервец!

— Вы несправедливы. Разве вы можете с уверенностью сказать, что выпуск вашей лампы пройдет успешно? Можете поручиться, что тут нет никакого риска?

— Конечно нет. Но счастья попытать стоит. Я это дело могу выиграть.

— Теперь, может, и нет, Ришар… Мне не хотелось бы настаивать, но поймите же наконец, в какое положение вы нас ставите. Вы признаете, что только вы можете добиться успеха в этом деле, но… вы уже не тот человек, каким были раньше. А вы подумали о Юбере, о заводе, обо мне? Если дело провалится, мы будем разорены… Однако вам нет дела до чужих денег. Противостоять картелю вас толкает… гордыня.

— Нет, — сказал Эрмантье. — Не гордыня. Во всяком случае, не только гордыня… Мне хотелось добиться вашего уважения, Кристиана. И если я говорю «вашего уважения», то потому лишь, что не решаюсь произнести…

Он еще крепче сжал руку жены.

— Мне легче говорить о цифрах, чем о чувствах, — продолжал он. — Наверное, я далеко не всегда был идеальным спутником… Но я был бы счастлив добиться успеха… ради вас! Я был бы счастлив, если бы люди кланялись вам чуть ниже обычного и умолкали бы при вашем появлении. Кристиана, могущество в руках женщины — это так прекрасно. Это все, что я мог принести вам в дар, но зато никто другой не мог вам этого дать. Не говорите мне больше об этом несчастном Юбере. Он делает что может, в этом я с вами согласен. Но он из породы людей трусливых, мелочных, всегда готовых увильнуть в решающую минуту. Словом, чиновник. А я, Кристиана, я… Если бы вы согласились помочь мне…