Буало-Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 4. Лица во тьме. Очертя сердце. Недоразумение.

— Приготовьте комнату рядом с моей. Отныне мой брат будет жить там.

Ну что там еще? Что он сказал такого удивительного? Почему она не отвечает и вообще не подает признаков жизни? Он чувствовал, что она окаменела, стоя перед ним.

— В чем дело, Марселина? Ступайте, вы слышали меня?

— Да, месье. Она с трудом выдавливала из себя слова, голос ее дрожал.

— Из своей комнаты я смогу опекать его. Ему следует быть благоразумным.

— Да, месье.

— Что такое? Вы плачете? Марселина! Вернитесь!

Но она уже исчезла на лестнице. Стало быть, она искренне любит Максима! В конце концов, он, возможно, напрасно плохо думает о ней. В свою очередь он тоже поднялся по ступенькам. Аромат гвоздик и роз проник даже сюда, наполнив коридор. Он вошел к себе в комнату, придвинул кресло к окну и закурил сигарету. Измученный бессонной ночью, он незаметно уснул, и глазам его привиделись восхитительные сны. Он не слышал, как вернулся «бьюик». Не слышал ни шепота на первом этаже, ни шагов на лестнице. Кристиане пришлось несколько раз постучать к нему в дверь. И тогда краски поблекли под его веками, силуэты растаяли, вернулась тьма, и он проснулся с тяжелой головой, чувствуя себя неуверенно и не сознавая полностью, где находится.

— Это я, Кристиана.

Он тут же вскочил.

— Входите же, Бога ради. Где он?

Эрмантье сразу все понял. Он тяжело опустился в кресло.

— Он уехал, — сказала Кристиана. — Мы его уже не застали.

— Был поезд?

— Да, парижский… Юбер на всякий случай отправил ему телеграмму в Лион за вашей подписью: «Все улажено. Возвращайся. Целую».

— В первый раз довелось услышать, что он умно поступил по собственной инициативе, — проворчал Эрмантье. — Будем ждать! Надеюсь, этот дурачок Максим…

— Ну конечно, — подхватила Кристиана. — И напрасно вы так переволновались.

Она умолкла в нерешительности, потом продолжала:

— А знаете, кого я встретила в Ла-Рошели? Беллемов.

— Они меня не интересуют.

— Они долго расспрашивали меня о вас… Завтра они заедут.

— Что?

— Я предупредила их, что вы не совсем хорошо себя чувствуете и, возможно, не выйдете из комнаты.

— Разумеется! Я и раньше-то терпеть их не мог! А уж теперь…

— Мне трудно было проявить нелюбезность по отношению к людям, которые всегда соблюдали отменную вежливость. Но я скажу им, что вы нездоровы.

— Да вы и сами-то, как я понимаю, не стремитесь показывать меня гостям. Признайтесь.

— Ришар!

— Бог знает, что они увидят и подумают, не так ли? Может, они ужаснутся? Нет? Не то?

— Ришар! Я не люблю, когда вы так говорите. — Предположим, что я пошутил. А почему они все-таки хотят к нам приехать, ваши Беллемы?

— Насколько я поняла, им очень хотелось бы увидеть работу Агостини, — призналась Кристиана. — Им тоже предстоит серьезный ремонт, и они не знают, к кому обратиться. Они, видимо, процветают. Он рассказал мне, что купил еще две прядильных фабрики в Рубе. А видели бы вы их новую машину! «Паккард»! С настоящим салоном.

— Не люблю «паккарды». Это сразу выдает нуворишей.

— Мой бедный Ришар, вы, видно, и в самом деле не в духе… До скорого!

Она ушла, и Эрмантье запер за ней дверь на ключ, словно Беллемы были уже тут, на лестнице. Беллемы! Случайные знакомые, с которыми они встречались каждый год во время отпуска. Он безбровый коротышка с тройным подбородком. Она — чернявая, сухонькая, желчная, с золотыми зубами, как у гадалки. А вот об их состоянии ему ничего не известно.

Эрмантье толкнул ногой стул, преграждавший дорогу. Если начнутся визиты, он сам отсюда сбежит. Отыщет Максима, и они вместе уедут куда-нибудь… Уехать с Максимом! Вот только захочет ли этого сам Максим?

— Итак, решено, — сказал Эрмантье. — Завтра же вы принимаетесь за работу и вызываете наших агентов из Испании и Португалии. Сегодня ночью я еще раз все обдумал. Начинать следует именно с этого. Если мы сумеем выпустить нашу лампу по предусмотренной цене, ее с удовольствием там возьмут. Затем вы прозондируете почву в Швейцарии и Италии. Я возлагаю на это надежды. И все можно будет уладить еще до наступления октября. Да очнитесь же, Юбер! Не забывайте — это крупная игра, и нам наверняка будут ставить палки в колеса. Который час?

— Четверть девятого, — ответил Юбер. — У меня уйма времени.

— Уйма времени! У вас всего один час. Если через четверть часа Кристиана не будет готова, поезжайте без нее. Она поедет по своим делам позже. Вам нельзя опаздывать на поезд.