Владимир Першанин - Мы умрем в один день

Лисянский продолжал говорить, а Сергеев, присутствовавший при разговоре, вспомнил, что замполит недавно купил чешский кухонный гарнитур. Наверное, в этом же магазине. Иль прямо с базы. Вот спросить бы!

Этого Лисянский ему не простит. Зло подумал: «Вот лицемер!» Не выдержав, перебил Лисянского:

— Может, хватит, Вадим Борисович! Ольхов не мальчик, сам все понимает. Там действительно целый шалман. С людей три шкуры дерут, а от начальства дефицитом откупаются.

Посмотрел на Лисянского. Тот протирал очки.

— Я позвоню в отдел торговли. Пусть разбираются, у нас своих дел хватает.

Потом Ольхов курил в форточку. Расплющив о подоконник окурок, невидяще уставился в стекло.

— Слава, наверное, действительно, я идеалист. Или дурак. Зачем я, ты, все сидим здесь, деньги получаем, если обыкновенный гадюшник прихлопнуть не можем?

И Сергеев, и Ольхов хорошо знали, что происходит в единственном на весь город и район мебельном магазине. Знали, что через подставных лиц и грузчиков сбывались дефицитные гарнитуры, и догадывались, какое место занимала в этой цепочке директор магазина. Слишком большие связи приобрела она за последние несколько лет, и совсем не просто даже для Бондарева было подступиться к ней.

— О чем вы еще говорили с Саней в то утро? — спросил Сергеев.

— О ремонте… о пустяках разных… — Аверин пожал плечами, — ну, ничего такого, что бы тебя заинтересовало. Слишком веселым он не был, задумчивым тоже. Обычное настроение, торопился на работу. Заходи, говорит, вечером, у меня бутылка коньяка неделю в холодильнике стоит, скоро прокиснет. А вечером вон оно как получилось…

— Николай, ты эту бутылку сам видел?

— Стояло что-то в холодильнике. Когда он масло доставал, я мельком бутылку видел — вроде коньяк.

— Она была полная?

— Слушай, а это так важно? До чего мы любим ковырянье. Трезвый — нетрезвый, тьфу ты!

Аверин раздраженно крутнулся в кресле, которое затрещало под тяжестью его стокилограммового тела.

— Не в этом дело. Ты можешь ясно сказать — да или нет!

— Кажется, полная. На половинку он бы меня не пригласил. Ты скажи откровенно, что-нибудь новое стало известно, не самоубийство?

— Нет, все нормально, — сказал Сергеев, поднимаясь. — То есть нормального ничего нет. Бывай!

Итак, утром в холодильнике стояла полная бутылка коньяка. Сам Ольхов в тот день ничего не пил. С работы домой он пришел в половине восьмого. Примерно через полтора-два часа раздался выстрел. Значит, в квартиру к Ольхову кто-то приходил, видимо, хорошо знакомый. Саня угостил его коньяком, но сам пить не стал. И визит имел какое-то решающее роковое значение. Именно после него Ольхов выстрелил себе в грудь. Но кто мог быть этот человек?

Витька Черных, тогда еще младший лейтенант, стоял за спиной Ольхова. Попытался продвинуться вперед.

— Александр Иванович, давайте я, у меня лучше получится.

Сутулый, взлохмаченный Ольхов отпихнул Черных, показал пальцем, чтобы тот отошел за простенок. Надавил пуговку звонка. Никто не отзывался, потом откуда-то из глубины коридора спросили:

— Чего надо?

— Горгаз.

— Идите на хрен. Я с ночной смены!

— Князев, открывай, чего на лестнице людей держишь?

— А-а, менты… — зевнули за дверью, и в этом деланно долгом зевке угадывалось напряжение лихорадочно обдумывающего свои дальнейшие действия человека.

Зашлепали, удаляясь, шаги.

— Князев, открывай, выломаем дверь!

— Сейчас…

Из двери брызнули щепки. Зазвенело, разлетаясь на куски, стекло в коридорном окне. Новая очередь сорвала с креплений почтовый ящик, он, гремя, покатился по деревянным ступеням.

Витька Черных, ахнув, схватился за локоть. Ольхов, вжимаясь в соседнюю дверь, тянул из-под мышки пистолет. По лестнице бежал Сергеев. Наткнулся на дребезжащий под ногами ящик, пнул его в сторону.

— Все живы?

— Башку прячь… — сказал Ольхов. — У него там целый арсенал. — Князь, брось дурить, дом окружили!

Завизжала женщина в соседней квартире. Из двери снова брызнули щепки.

Вслед за автоматной очередью на улице стукнул еще один, потом еще два выстрела.

— Славка, беги вниз! Пусть хорошенько глядят за окнами!

Тогда Сергеев был младше Ольхова по званию и должности.

Это позже он стал давать распоряжения Ольхову, а тогда, повернувшись, побежал опять на улицу, где караулили окна участковый Репин и шофер Егорченков.

Репин стоял за сараем, держа в вытянутой руке «Макарова».