Владлен Чертинов - Воскрешение Лазаря

— Евхим, готово!

— Полезай, я щас, — сказав это, Евхим начал палить из нагана по врагам, укрывшимся за телегами. Стрелял для острастки — чтобы перед бегством шороху навести и выиграть время: сразу-то после такой пальбы коммуняки к сараю не сунутся, малость будут пережидать.

«Пошла прочь!» — крикнул Лазарь что есть силы, отгоняя смерть, и, обдирая кожу на спине, полез в выломанное отверстие.

Снаружи был один дым. Лазарь бежал вслепую. Наткнулся на забор Батищевых — на ощупь перелез через него. Густой дым был хорош еще тем, что даже если в соседнем дворе сидели чекисты, они наверняка ушли отсюда, едва на них понесло это едкое облако.

Лазарь бежал через огород. Слева слышался гул голосов — должно быть, толпа станичников пришла поглазеть на осаду сарая. Лазарь припомнил расположение построек во дворе у Батищевых. За конюшней был склад сена, дальше — баз для овец. Потом двор кончался, начинался самый опасный участок — луг, на котором в прежние годы пасли станичных коров. Если он задымлен, наверняка удастся незамеченным пробежать вниз к реке, за которой — спасительный лес. Если же дым по лугу разметало ветром, — бегущий человек на открытом поле будет легкой мишенью.

Лазарь уперся в конюшню. Стал забирать вправо. Дым рассеивался. Вся его гуща теперь осталась у Лазаря позади. Когда перепрыгивал через последний плетень, случилось то, чего он больше всего опасался. Откуда-то справа раздался истошный вопль: «Вон он!». И почти сразу же грохнул выстрел. Потом другой. Третий… Пуля вжикнула над головой. На бегу Лазарь обернулся и наугад, на крик, дважды выстрелил в ответ.

Теперь ему нужно было, наоборот, забирать влево — туда, где лежало на траве дымное облако. Спасительная завеса стлалась куда надо — к речке, и была высотой в два человеческих роста. Но чтобы спрятаться в ней, предстояло пробежать саженей тридцать.

Сзади уже вовсю гремели выстрелы.

Лазарь, низко пригибаясь к траве, побежал короткими, заячьими зигзагами. «Должно быть, так же петлял отец, пытаясь обмануть смерть в Игрищах», — мелькнуло в мозгу.

«Живой, живой», — будто заклинание повторял Лазарь про себя на бегу.

— Живо-о-ой! — крикнул он уже во все горло, влетая в дымное облако. Теперь Лазарь мчался со всех ног вниз по лугу к Медведице. Задыхался от бега, дыма и счастья. «Живой, живой!» — каждый вдох отзывался внутри него этим словом и заглушал боль в груди. Выстрелов сзади больше не было слышно. Возле самой реки дым вновь рассеялся, но это было уже неопасно — здесь, в низине, с окраины станицы его невозможно заметить. Лазарь почти с детским восторгом сиганул рыбкой в воду с невысокого берега. Переплыл реку в несколько гребков. Отбежал немного вглубь леса и заставил себя остановиться. Он должен был дождаться Евхима. Сколько ждать? Жив ли тот? И не потеряет ли он из-за отставшего товарища время? Ведь наверняка коммуняки бросятся за ними в погоню. Но, на его счастье, левее на реке раздался громкий всплеск. Это был Евхим.

Уходили вглубь чащи молча, то и дело оглядываясь. Бежали, не останавливаясь. И только спустя пару часов, достигнув окраины хутора Тарасова, обессиленные упали в траву.

— Аника-воин, в одном исподнем воевал, — прошептал Евхим, тыча пальцем в кальсоны Лазорьки. — А если б они в хату успели войти, из кровати б отстреливался?

И они оба, не сговариваясь, засмеялись. Сначала беззвучно. А потом уж и в голос, сотрясаясь всем телом, будто в припадке, так что было уже непонятно, смех это или плач.

В хуторе Тарасове Евхима приютила родня. А Лазарь устроился на ночлег в доме казака Петра Тарасова, что в Японскую войну служил вместе с его отцом.

Под вечер стало Лазарю худо — ноги и руки одеревенели, а лицо запылало огнем. Видать, бегая по лесу спозаранку в одних мокрых кальсонах, поймал-таки хворь. Но и отлежаться не дал ему ВРАГ.

Едва Лазарь заснул, Петр Тарасов принялся его тормошить:

— Вставай, красные хутор окружают! Мальчишка Буяновых огородами прибежал, у них обыск идет, щас здеся будут.

Когда Лазарь сползал с полатей — помутнело в глазах. Тарасов с белым от страха лицом, видя, что постоялец совсем плох, подхватил его под руки. Он приволок Лазаря к себе на задворки, зарыл в стоге сена.

Лазарь был, как и утром, голый по пояс. Жар тела усугублялся жаром прелого сена. Он сидел в стогу, будто в печке, которая все сильней раскалялась. Сухая трава не только жарила, но и колола. Каждый укол отзывался зудом по коже. Это было невыносимо. Лазарь, плохо соображая, что делает, вылез из стога, добрел до тарасовской кухни. К ней притулилась поленница, возле которой стояли козлы для распила дров. Лазарь припомнил, как еще подростком, играя в прятки, прятался в такой же трубе. Может, и сейчас получится? А что, кость у него узкая, тело гибкое. Он поставил козлы на попа. Забрался на них с поленницы, а оттуда — на крышу. Усевшись на ее краю, ногами оттолкнул козлы — они упали назад к поленнице. Никому бы и в голову не пришло, что кто-то с их помощью только что лазил на крышу.