Владлен Чертинов - Воскрешение Лазаря

Они с Михалычем установили входную дверь на место, закрылись изнутри на ригельный замок. Серега принялся копаться в столе, шкафу, тумбочке. Именно в последней отыскался фотоальбом. На первых же страницах — все собачье семейство в разных сочетаниях. В центре — детское фото Геннадия Каурова, прилежно сложившего руки за партой под транспарантом «В первый раз в 1-й класс». «Будет тебе сегодня урок», — подумал Серега и перевел взгляд на другое, куда более интересное фото. На нем маленький Геннадий сидел на коленях у бородатого человека почти цыганской наружности. Человек силился улыбнуться, но взгляд его оставался недобрым. Лазарь Черный не был похож на свой карандашный портрет, но Серега примерно таким себе его и представлял: глаза злодея, улыбка злодея и даже руки злодея. Длинные пальцы Лазаря были волосаты почти до верхних фаланг, и от этого казалось, что к ним прилипла жирная черная грязь. Дольше всего Рогачев смотрел на указательный палец правой руки Лазаря. Именно этот палец в 1929 году нажимал на курок, убивая его дедов.

Через пару часов снова позвонил Лука. Известил, что жена Каурова на вокзале в Луге взяла такси. Михалыч занял позицию во дворе — в деревянной уборной. А Серега принялся наблюдать за калиткой из глубины комнаты через окно.

…Полина вошла во двор, держа на руках сына. Такси осталось стоять у калитки. Женщина озиралась по сторонам, настороженно вглядывалась в окна дома. Серега отступил вглубь комнаты, потом вышел в прихожую и затаил дыхание. Полина долго возилась с замком. Серега напрягся. Вдруг они с Михалычем как-нибудь перекосили замок, и Полина не сможет открыть его, пойдет звать на помощь таксиста, соседей… Неужели из-за такой ерунды все пойдет насмарку? Рогачев уже протянул руку к рычагам ригеля, чтобы открыть дверь изнутри. Но этого не потребовалось. Полина нажала на ключ посильней и задвижки тронулись с места. Серега едва успел сделать шаг в самый темный, дальний угол прихожей, как дверь отворилась. Его ноздри уловили тот самый сладковатый запах Полининых локонов. Женщина с ребенком на руках вошла в темноту. Серега тут же зажал мальчику рот, а вздрогнувшей Полине шепнул на ухо:

— Тс-сс. Иди отпусти водилу. Ребенок останется здесь. И без глупостей. Мои люди во дворе и на улице. Твой водила и отъехать не успеет, а ты — до калитки добежать. Пожалей водилу, пожалей себя, пожалей сына.

Сказав это, он настойчиво потянул мальчика к себе из материнских рук. Полина крепко вцепилась в ребенка, но потом, видимо, побоявшись, что тому, раздираемому в разные стороны, будет больно, отпустила его. Рогачев легонько подтолкнул ее в спину и шепнул: «Иди же».

Так и не разглядев в темноте лица Сереги, женщина, как бы раздумывая, шагнула назад за порог. Рогачев продолжал зажимать мальчику рот, но тот вел себя на удивление тихо. Закричи Полина сейчас там, на улице, позови на помощь — события приняли бы непредсказуемый оборот. Он, конечно, красиво пугал ее только что, но точно знал, что не сможет поднять руку ни на нее, ни на ребенка. Да и шофера не убивать же только за то, что оказался случайным свидетелем. Своим криком женщина, вероятно, сорвала бы Рогачеву всю задуманную операцию и спасла мужа… Серега ждал, прислонившись спиной к стене. Шаги Полины неуверенно удалялись. Вот сейчас…

— Уезжайте, — раздался снаружи даже не крик, а сдавленный стон. Материнский инстинкт оказался сильнее здравого смысла.

Такси уехало. Серега унес мальчика в комнату. Полина проскользнула следом за ним робкой тенью. Только теперь она узнала Серегу. Тихо вскрикнула: «Вы!».

— Угу, — лаконично ответил Рогачев.

Мальчик заплакал. Входная дверь хлопнула.

— А вот и я, — весело и тупо приветствовал собравшихся Дрозд.

Ребенок заплакал еще сильней.

— Ты можешь его успокоить?! — не то спросил, не то приказал Серега Полине.

— Он голодный или в туалет хочет, — сама чуть не плача, ответила та.

— Туалет? — задумался Рогачев. Потом обратился к Михалычу. — Найди на кухне какое-нибудь ведро или кастрюлю. А вот с едой… У нас тут есть бутерброды, консервы…

— Не надо. У меня в сумке каши и молоко, — сказала Полина.

— А ты грудью его покорми, — осклабился Михалыч.

— Кто вы такие, что вам от меня нужно? — нервно прошептала пленница.

— Мне нужно, чтобы ты успокоила своего мальца. Делай чего-нибудь, — распорядился Серега.