Питер Чейни - Предан до самой смерти (сборник)

- Я совсем не хочу, чтобы ты переменилась, - возразил он. - Только...

Она немного подождала, потом сказала:

- Ну же, продолжай, Джейми.

Наконец он выговорил:

- Наверное, я просто не хочу тебя ни с кем делить.

Она не стала притворяться негодующей, не пыталась вкладывать в его слова смысл, которого в них и не было. Но и прямо отвечать не стала. Она сказала:

- Это часть моей жизни, Джейми. Принимай меня такой, как есть. Это ненадолго - поверь, не навсегда. Когда моя искорка погаснет - а это неизбежно, я стану просто супругой судьи. И когда ты, сбросив парик и мантию, придешь домой, я скажу:" - Рада вашему возвращению милорд. Надеюсь, приговор сегодня выдался удачный?"

Английские интонации то появлялись, то исчезали в её речи. Они становились заметней, когда она пела, но это было частью её сценического образа.

Они посмеялись над "милордом" и "париком". В ней всегда искрилось веселье, и она готова была им щедро поделиться. Преувеличенный английский акцент, парик и мантия, которых он никогда не надевал... В ней жила постоянная готовность к игре, она...

И вдруг, так порывисто, что его рука стиснула и едва не раздавила стакан, Джеймс Макларен вскочил. Он торопливо вошел в свою спальню и схватил тщательно расправленный листок. Он напряженно всмотрелся в строчки и перечитал их ещё раз.

На мгновение ему показалось, что в этой записке Люсиль Макларен адресовала своему мужу всего одно слово. Странное, неправильное слово.

Бернард Симмонс перечислил ещё раз ( специально для лейтенанта Джона Стейна и детектива 1-го разряда Пола Лейна), чем располагают органы правосудия. Перечислять, чего им не хватает, не было никакого смысла. В их распоряжении имелся основательно остывший труп, в чем не было ровным счетом ничего необычного, так что с ним надлежало обращаться так же, как и с любым другим мертвецом. Кроме того, имелся человек, который вполне мог субботним вечером превратить шестидесятисемилетнего Джефферсона Пейджа в этот вот труп без возраста. Они располагали также показаниями молодой женщины тридцати с небольшим лет, потрясенной и, по-видимому, эмоционально неуравновешенной. Смысл её показаний заключался в том, что Джефферсон Пейдж был убит из ревности человеком по имени Чарльз Холстид.

Располагали они также показаниями троих свидетелей, готовых присягнуть, что в десять часов субботним вечером Чарльз Холстид сидел за своим обычным столиком в "Кафе Блю", более того - что он пришел примерно около восьми и оставался там почти до полуночи, как обычно каждый четверг, пятницу и субботу, за исключением июля, потому что в июле "Кафе Блю" по субботам не работает, и августа, потому что в августе заведение закрывается. "Ле Кафе Блю" находилось на Восточной Пятидесятой; Пейджа застрелили в его доме на Западной Двенадцатой. Они располагали также показаниями супругов, снимавших квартиру на Западной Тринадцатой, окнами в сад Пейджа, что выстрел раздался ровно в десять, едва ли не с последним ударом часов.

- Свидетели надежные? - спросил Симмонс.

Они находились в кабинете Бернарда Симмонса - одном из многочисленных кабинетов окружной прокуратуры. Втроем они занимали практически все пространство, хотя самому Берни Симмонсу много места не требовалось. Симмонс, помощник окружного прокурора по расследованию убийств, был довольно высоким, но худым, с огненно-рыжими волосами и красноватыми бровями. Джон Стейн, такой же высокий, но крепче сложением, был симпатичным темноволосым мужчиной. Расследованием убийства Джефферсона Пейджа предстояло заняться ему - ему и Полу Лейну. Пейджа убили в субботу ночью, а наступила уже среда.

- Да, - сказал Стейн. - Свидетели надежные. Молодая пара. Он архитектор, довольно известный. Очень разумный парень.

- Значит, после выстрела они видели кого-то, предположительно мужчину, вышедшего из дома Пейджа через дверь веранды в сад... Этот человек пересек сад по бетонной дорожке, вышел через дверь в ограде, а потом, как им кажется, скрылся в проходе между их многоквартирным домом и соседним. И видели они даже не силуэт - одну только тень, двигавшуюся быстро, но не бегом.

- Да, - подтвердил Стейн. - Было уже темно, так что идентификации у нас не получится.

- А те трое, метрдотель, старший официант и ещё один официант, готовы присягнуть, что Холстид обедал, потом потягивал вино и слушал певицу с начала девятого и до самой полуночи. И что они отлично знают его, потому что он завсегдатай "Кафе Блю".