Сергей Ермаков - Кровавая ротация

На Ленинградском вокзале объявили о прибытии Вологодского поезда. Татьяна поднялась со скамейки в зале ожидания и направилась к выходу. На улице было еще душнее, чем в помещении вокзала — в Москве стоял необычайно жаркий май. Татьяну никто не узнавал, благодаря тому, что она сегодня «замаскировалась» — одела темные очки и повязала косынку под подбородок, спрятав под нее свои огненно рыжие волосы. Поэтому никто из прохожих не узнавал ее, не оборачивался вслед и не кричал или не шептал, как обычно происходило последние месяцы:

— Смотри-смотри, вон пошла эта…

— Да, кто? Да, где?

— Ну, которая по телевизору поет! Вон она!

— Да ты че, точно она? Ага, она, я узнал. Эй, девушка, а это вы по телевизору поете или нет?

Татьяна на подобные вопросы прохожих всегда улыбалась и кивала в ответ. Она старалась быть со своими поклонниками приветливой и не заносчивой, ведь впереди, скорее всего, ее ждала еще большая популярность и еще большее внимание со стороны поклонников. Татьяна была красивой стройной девушкой и поэтому, даже не узнавая в ней популярную певицу, мужчины все равно смотрели ей вслед.

Татьяна медленно ступала по перрону вместе с другими встречающими, вологодский поезд уже показался за поворотом своей красно-зеленой мордой, неторопливо подползая к столичному вокзалу. Сегодня Татьяна встречала своего родного отца, которого не видела целых тринадцать лет и даже не представляла как он выглядит теперь. Тринадцать лет для нее восемнадцатилетней девушки — это большая часть прожитой ею жизни. Татьяна ощутила внутри груди щекочущий холодок волнения, совсем как перед выходом на сцену.

Опасаясь, что отец ее не узнает и они разминутся, Татьяна сняла темные очки и косынку, запихала все это в сумочку, висящую на плече. Огненно рыжие волосы рассыпались по плечам, отражая лучики солнца. Татьяна достала из сумочки маленькое зеркальце и посмотрелась в него. Все-таки по телевизору она выглядит совсем не так. И как люди только узнают ее на улице?

В детстве она вообще ненавидела своего родного отца за то, что он их с мамой бросил и не писал, и не звонил никогда. Маленькая Татьяна мечтала, что если отец когда-нибудь к ним приедет, то она будет с ним груба и заносчива. Он привезет ей куклу, а она ее выбросит, он ей ананас, а она его есть не будет, скажет, мол, не люблю ананасов. Но отец не приезжал, ничего не привозил и вообще не давал о себе ничего знать. Не говоря уж о кукле и ананасе.

Мама Татьяны всегда избегала разговоров с дочерью о родном отце, никогда не говорила причину по которой они расстались. А отчим её хоть и не слишком явно, но всё-таки обижался, если Татьяна упоминала при нём о своем родном папе в каком-нибудь разговоре. Родной отец в новой семье мамы был персоной «нон грата» и даже упоминание о нем вызывало у матери Татьяны приступ плохого настроения. Поэтому Татьяна ничего не знала о своем отце — что он, кто он такой вообще, где он находится, а оттого теперь и ждала этой встречи с нетерпением.

Она подвела помадой губы и слегка прибавила терпких духов за мочки ушей. И сразу же два изрядно подвыпивших типа, стоявших недалеко от нее, около двадцати пяти лет от роду, грязно и небрежно одетые обратили на Татьяну свое внимание.

— Опачки, бля, какая краля! Зырь, Виталя! — громко сказал один из них, показывая на Татьяну сотоварищу горлышком от пивной бутылки.

— Знатная коза, — подтвердил второй, рыгнув, — в натуре клевая.

Исчерпав свой запас сомнительных «комплиментов», парни решили приступить непосредственно к процессу знакомства.

— Девушка, че делаешь вечером? — спросил первый.

Татьяна хотела отойти подальше от хулиганов, но оттого что шестой вагон, в котором прибывал отец, должен был остановиться здесь, на этом самом месте, где она и стояла, то Татьяна всего лишь отвернулась от подвыпивших хулиганов, показывая, что не намерена с ними общаться. Бегать от полупьяных дураков по всему перрону ей не хотелось и Таня решила на их «ухаживания» не реагировать.

— Эй, коза, ты че не слышишь, мы к тебе обращаемся? — возмутился Виталик, после того как приложился к бутылке с пивком.