Сергей Ермаков - Охотник на отморозков

Два навороченных милиционера только ухмыльнулись, слушая указания майора Барашко. Это происходило оттого, что бывалых милиционеров переполняло тяжелое провинциональное самомнение. Петров и Стяжкин считали, что если они без труда справляются с местными алкашами и шантрапой, то нет на свете такого богатыря, который бы мог победить Петрова и Стяжкина. Не родился такой, а если родился, то на бой еще не сгодился.

Поскольку Петров и Стяжкин уже были наслышаны о том, что этот парень, который сидел прикованный к стулу раскидал в кафе «бультерьеров» Глушителя, то это добавляло еще более презрения и высокомерия их по отношению к Шершню. Петров и Стяжкин вошли в комнату, где томился в ожидании туалета Шершень, и нагло уставились на него.

— Этот что ли «доход» в кафе «бультерьерам» рыло начистил? — спросил, как бы не зная вопиющего факта, Петров.

— Этот пидар, — поддержал диалог Стяжкин.

— Че, крутой, мудила? — нараспев произнес Петров, — только у нас не закрутеешь, быстро на звездюли раскрутишься. Мы и не таких ломали…

— Меня ломать не надо, — миролюбиво произнес Шершень, — только бы в туалет отвести…

— Ты, заткнись, козлиная рожа, — прикрикнул Петров, — пойдешь, когда мы тебе разрешим, скотина. Ишь, раскукарекался.

И при этих словах, в которых Петров перечислил половину скотного двора, он с размаху ударил резиновой дубиной Шершня по спине в область шеи. Шершень сморщился от боли, и у Петрова это вызвало смех, похожий на блеяние овцы и хрюканье свиньи одновременно.

— Стяжкин, снимай с этого «зефира» наручники, — отсмеявшись, сурово приказал Петров.

Он был по званию старшина, а Стяжкин только лишь сержант, поэтому Петров и командовал Стяжкиным.

— Майор сказал наручники не снимать, — попытался воспротивиться Стяжкин, — этот «зефир» буйный.

— Мы его быстро усмирим, — усмехнулся Петров и погрозил дубиной мировому пространству.

Петрову очень хотелось, чтобы этот «буйный» кинулся на них в драку, и они вдвоем со Стяжкиным уделали его своими резиновыми дубинами, а потом сказали начальству с гордостью:

— Че там эти ваши «бультерьеры»? Вчетвером не смогли с одним козлом справится! А вот мы вдвоем его отхерачили за милую душу!!!

Естественно, что милиция недолюбливала «бультерьеров», а «бультерьеры» милицию. Но поскольку они все-таки были двумя руками одного организма, то в прямое противоборство не вступали, но все-таки каждая из сторон стремилась подчеркнуть Барину, что именно она сильнее и надежнее хранит его великие интересы.

Вот поэтому, повинуясь старшему по званию, Стяжкин отстегнул наручники, а Петров прокомментировал это так:

— Хорошее дело наручники не снимать! А кто ему писю будет держать, я что ли? Может ему еще и попку подтереть?

Стяжкин, согнувшись пополам захихикал, затем отстегнул от стула задержанному одну руку и принялся снимать наручник со второй. Вдруг Шершень резко вскочил, схватил Стяжкина за шиворот и с силой направил его, как ракету, полусогнутого головой в живот стоящему в позе римского патриция старшине Петрову. Летящий, как истребитель Стяжкин протаранил растерявшегося Петрова, и это на мгновение привело их стройные ряды в замешательство.

Но, не забываем о том, что Петров только что и ждал возможности отличится, прогнуться и заслужить похвалу начальства, поэтому оттолкнув несчастного Стяжкина так, что тот негегло упал, бравый милиционер кинулся в атаку на Шершня с дубиной наголо. Петров был чемпионом города по ударянию дубиной кого попало. Если бы по этому виду спорта проводились мировые чемпионаты, то Петров, возможно, занял бы первое место. Но поскольку не проводились, то Петров держал первенство только в своем маленьком городе.

Но Шершня тоже долго и нудно учили обороняться не только от дубины, но и от сабли, и даже от вил. Поэтому Петров впервые в жизни неожиданно для себя позорно промазал. Кроме того, что он промахнулся, быстрый Шершень его руку с дубиной жестко перехватил.

Обычно Петров при изнурительных ежедневных тренировках на дежурстве, от нечего делать ударял дубиной по воздуху и твердо останавливал свою кисть на высоте собственного пупка. А тут его кулак принудительно заставили двигаться дальше, и вся рука Петрова описала полный круг в сто восемьдесят градусов, а тело, подчиняясь законам физики и кинематики, тоже пришло в движение. Из-за этого Петров мягко оказался на полу, прокрутившись вокруг собственной оси, как юла и позорно сел на попу.