Георгий Ланской - Мнемозина

— Я ее не убивал! — рявкнул Макаров. Я уже хотел было ответить, но тут дверь распахнулась и в комнату заглянули встревоженные дуболомы. Макаров махнул рукой, и те испарились, словно призраки.

— Хорошо, — согласился я. — Вы не убивали. А ваша жена?

— При чем тут Наталья?

— Она была в вашей квартире по соседству и поднималась к Ксении. Откуда ваша супруга узнала о вашей измене?

— Не знаю, — стиснув зубы ответил Макаров, но я не дал ему опомниться:

— Не от вашей ли бывшей горничной Елизаветы Разумниковой, поступившей на службу к Рокотовым и шпионившей для вас? И что было потом? Разумникова знала, что вы или ваша супруга избавились от Ксении и шантажировала вас?

— Ты совсем чокнулся? — вытаращил глаза Макаров. — Сперва Олег чушь нес о шантаже, теперь ты… При чем тут Разумникова вообще?

— При том, что ваша бывшая горничная не впервые получала деньги за молчание или информацию. А после смерти Ксении стала опасной свидетельницей. Поэтому ее и убили.

Макаров привстал и едва не опрокинул стол.

— Что? — недоверчиво протянул он. — Лелю убили? Чушь. Не верю. Когда это случилось?

Я открыл рот, но ответить не успел. Дверь снова открылась, и в кабинет вошла Наталья Макарова. Бросив на мужа испепеляющий взгляд, она швырнула на стол тяжелую сумку и, усевшись, устало произнесла:

— Давайте заканчивать этот балаган.

Если Макаров и хотел выставить жену вон, то быстро отказался от этой идеи. Наталья без особых церемоний прошла к бару и, выудив из длинной вереницы бутылку вина, не глядя протянула мне, будучи уверенной, что я ее возьму и открою. Я принял бутылку из ее рук, нашел на полке штопор, откупорил и налил ей бокал до краев. На ее лице не дрогнул ни единый мускул, когда она принимала спиртное из моих рук, но сделав первый глоток, она чуть заметно выгнула бровь и поглядела на меня сверху вниз, что для ее невысокого роста было весьма затруднительно. Но я не отреагировал, приходилось терпеть унижения и помасштабнее.

— Для человека без покровителей вы слишком дерзко себя ведете, — процедила она сквозь зубы. Ее вид явно говорил: ты мне не ровня, даже не пытайся… Я криво ухмыльнулся.

— Да, у меня неустойчивая психика.

— Я заметила это еще в магазине, — не осталась Наталья в долгу и добавила сладким голосом: — Кажется, вы не хотели внимать предупреждениям?

— Ничего не могу поделать, — вежливо ответил я, припомнив громил, которые учинили разгром в моем офисе. — Я любознательный с детства. А счет за ваше предупреждения я выставлю позже. Не до того. Сейчас меня невероятно интересует, что произошло в квартире Ксении.

Взгляд, который Наталья бросила на мужа был полон презрения и ненависти. Макаров посерел и отошел подальше, к окну, вновь уставившись на пейзаж за пыльным стеклом. Продолжая буравить его затылок взглядом, Наталья сделала глоток вина и с деланным равнодушием произнесла, покачивая бокал кончиками пальцев.

— Да мне, собственно, нечего рассказывать. Накануне выставки Глеба я узнала о том, с кем спит мой муж и была очень огорчена.

Ее руки, тем не менее, тряслись, а голубые, до странности прозрачные глаза, были холодны, как сталь.

— Мне кажется, что это не то слово, — мягко возразил я. Наталья поглядела на мужа, перевела взгляд на меня и лед в ее глазах вдруг поплыл. Где-то на подкорке мелькнуло нечто человеческое, огорчение и оскорбление женщины, которая много лет верой и правдой оберегала семейный очаг. А еще в ней бушевала злость и отчаянное желание не разрыдаться от обиды прямо на глазах незнакомого человека.

— Я хотела сказать другое, но вовремя вспомнила, что меня пытались воспитывать две няньки. Так что я удержу лицо и скажу, что очень расстроилась, — холодом произнесла она, но голос в итоге все равно дрогнул. Наталья задрала голову кверху и с минуту разглядывала потолок, а когда опустила глаза, слез в них уже не было: только ярость. — Конечно, я была оскорблена. Я бы стерпела любую потаскушку, с которыми обычно якшается Сергей, но эта девочка… Для меня это было слишком.

— Наташа… — грозно предупредил Макаров от окна. Наталья повернулась к нему и произнесла будничным тоном, которым обычно говорят мужу, что его рубашка выглажена, а обед стынет на столе:

— Я подала на развод. Сегодня тебе принесут документы на подпись. Знаешь, я даже хотела, чтобы ты оценил всю иронию судьбы и думала нанять этого молодого человека в качестве своего юриста, но, Иван, кажется, разводы, это не ваш профиль? Впрочем, у меня есть к кому обратиться, Сережа. Не надейся, что мой уход дастся тебе очень дешево. Половина твоей империи записана на меня. С ней я тебя и покину.