Владимир Шитов - Воровской общак

Войдя в камеру, стоя спиной к двери, Савелий еще послушал, как дежурный капитан большим амбарным ключом скреб в замочной скважине, закрывая дверь на замок. Только сейчас Савелий почувствовал свою незащищенность перед законом и то, как он слаб, чтобы помешать вращению его маховика…

В камере он был один… Это обстоятельство его обрадовало. Он сейчас никого не хотел видеть. Надо было прийти в себя от свалившихся потрясений, обдумать их, определиться, выработать тактику своего дальнейшего поведения на следствии.　

Присев на деревянные нары, Савелий стал размышлять: «Сейчас среди ментов слишком много профессионалов. Лишнее сказанное слово может меня погубить или испортить пейзаж, поэтому буду требовать, чтобы на следующих моих допросах обязательно присутствовал мой защитник. Одновременно он будет той постоянной, единственной нитью, которая станет связывать меня с волей».　

Несмотря на то что у Савелия не было возможности поспать уже целые сутки, отдыхать и спать не хотелось.　

«Вчера у меня так удачно прошла встреча с Власом… Если менты захватили меня у Буланова, то можно сделать вывод: или он меня выдал ментам, или я где-то раньше прокололся… А если меня сдал ментам Влас? — допустил фантастическое для себя предположение Савелий, от которого он тут же отказался: — Какой Власу может быть резон? Такой глупости он допустить не мог. Совершив похищение девки ради лимона баксов, рискуя при этом жизнью, он вот так за «спасибо» не может мне отдать шестьсот кусков баксов, а потом выдать себя ментам ради того, чтобы завалить меня. Какая-то чушь… И как он может завалить меня, если я в похищении дочери Арканова не участвовал и даже не знал до последнего времени, кто это сделал? Арканов может подтвердить, что я пытался ему помочь найти похитителей его дочери, одолжил триста двадцать кусков, чтобы он получил возможность выкупить свою дочь у похитителей.　

Менты при обыске в доме Буланова переписывали номера и серии банкнот. Значит, когда Арканов давал баксы похитителям своей дочери, то они уже были ментами переписаны. Из чего вытекает, что баксы Власа могут привязать меня к его группе как участника похищения. Такая картина меня в корне не может устраивать. Тогда мне ничего не остается делать, как рассказать ментам, что баксы Арканова попали ко мне через Власа… Пускай я лишусь всего своего капитала, но зато окажусь в стороне от дел Власа. Менты будут вынуждены меня освободить. Потерянный капитал я в будущем смогу вновь заработать. Таких лохов, как Стаканов, на мой век хватит. Но кто мог представить и допустить, чтобы какая-то моя шавка вот так здорово мне подкузьмила?»　

Он еще долго бы размышлял над своими проблемами, но дежурный капитан потребовал его на выход.　

К удивлению Савелия, в отделе милиции его не стали допрашивать, а посадили в воронок и повезли куда-то под охраной. Откуда он мог знать, что встретиться с ним и побеседовать пожелал сам Шаповалов?　

Когда конвоиры завели Савелия в кабинет к Шаповалову, тот приказал им:　

— Снимите с задержанного наручники и оставьте нас одних…　

Савелий, потирая края лучевой кости на руке, спросил:　

— Закурить можно?　

Шаповалов кинул ему на стол пачку «Мальборо».　

— Курите!　

— У меня пока что свои не перевелись, — доставая из кармана пиджака пачку сигарет и спички, сообщил Савелий, присаживаясь на стул рядом со столом Шаповалова.　

— Я слышал, Савелий Григорьевич, что вы отказались от дачи показаний своему следователю? — спросил Шаповалов.　

— Было такое дело, — подтвердил Савелий.　

— Что вас побудило избрать такую тактику своего поведения?　

— Причин много. Я скажу о двух из них. Первая та, что я стал жертвой чьего-то дурацкого розыгрыша, а вторая… У меня просто не было желания говорить со следователем.　

— Почему? Может быть, он вас чем-то обидел?　

— Не обидел, но я решил без своего защитника никаких показаний не давать никому.　

— Насчет вашего права иметь защитника никакого спора не может быть. Как я проинформирован, следователь Кладченко вам в таком праве и не отказывал.

— Я пока вообще не был намерен с ним говорить, а насчет защитника сказал на будущее.　

— Понятно! — Шаповалов пристально посмотрел на Савелия. — Но что-то до меня не дошла ваша мысль насчет дурацкого розыгрыша. Что вы имеете в виду?　

— Подозрение следователя Кладченко, что я был участником похищения дочери Арканова, есть самая настоящая чушь.