Сергей Шевченко - Бродяга [СИ]

Начальник выполнил свое обещание, — У тебя суд в среду, на следующей неделе, — сказал он, Северу через день после гулянки.

— Так скоро? — Удивился Антон.

— Видимо не хотят, чтобы ты тут околачивался, что я еще могу сказать, — Он отошел.

Уже неделю, Север находился в транзитной хате на Львовском централе. Конечно, он должен был быть не в транзитке, а в осужденке, но тюрьма была катастрофически переполнена. Поэтому его и еще несколько человек, также пришедших этапом с районов закинули в транзитку. Как понял Антон, так было даже прикольней. Здесь находились разные люди. Кто-то ехал с больнички на лагерь, кто наоборот в больничку. Пару человек направлялись на поселок. Двое или трое, возвращались на родное КПЗ на доследование или на раскрутку. Было также несколько малолеток, отсидевших на малолетке и по достижению восемнадцати лет ждущих этап на общий режим. Публика разношерстная, в хате бардак. Люди здесь долго не задерживались, почти каждый день, кто-то заезжал, кто-то уходил на этап. Север, ни с кем не поддерживал отношений. Камера была огромная, на сорок пять человек, но благодаря постоянной текучести редко заполнялась даже на половину. Так как Север, и с ним четыре человека, были осуждены недавно, они все еще ждали вхождения приговора в силу. Десять дней давалось на написание кассационной жалобы. По подсчетам, они должны были пробыть здесь, не менее месяца. Судья, навалил Антону пять лет общего режима, и приговор Север решил не обжаловать. Он расположился на втором ярусе нар, между двумя окошками. Нары тянулись через всю хату от одной стены до противоположной, напротив еще тринадцать. Слева находился дальняк, посередине хаты длинный стол. На нижнюю нару, Север не стал ложиться. Во первых там стоял полумрак и донимали клопы, а во вторых наверху все-таки посвежее, больше света да и обзор получше. Север почти все время читал или играл в шахматы, то с одним, то с другим сидельцем. Львов, находился на пересечении множества железнодорожных направлений, и по сути централ был транзитным. Север успел пообщаться со многими людьми из разных регионов. В то время, на Украине было три лагеря общего режима для наркозависимых, то есть для тех, кому по суду влепили четырнадцатую статью. Одна находилась в Днепропетровской области, N26 — Желтые Воды. Вторая возле Харькова, N 17 и, наконец, N 31 г. Изяслов в Хмельницкой обл. Харьков отпадал, далековато. Оставались двадцать шестая и тридцать первая. Что про одну, что про другую не рассказывали ничего хорошего. Зоны были красные. Но вот пообщаться с кем-нибудь оттуда, Северу пока не удалось.

Он читал роман Мопассана «Жизнь», когда загрохотал засов и в камеру вошли двое. Было около часа ночи, большая часть народа спала, кто перекидывался в картишки, и на прибывших мало кто обратил внимание. Как уже говорилось, хата была транзитная, и постоянно кто-то заезжал, кто наоборот уходил этапом. Здесь к этому привыкли. Но на эту парочку стоило обратить внимание. Оба были одеты в черные милюстиновые костюмы, черные стеганые фуфаечки, на головах черные же цигейковые шапки. В руках держали огромные баулы, явно не заводского покроя, а сшитые из скатки, человеком, хорошо владеющим портняжей иглой. Опустив баулы на пол, они внимательно окинули взглядом хату. Они, чем-то неуловимо напоминали друг друга, хотя внешнего сходства не было и в помине. Один небольшого роста, другой чуть выше среднего. Оба с заостренными чертами лица и пронзительными глазами, которые казалось, ничего не упускают из виду. Тот, что повыше уселся на лавочку возле дубка, второй прошелся по хате. Север спрыгнул с пальмы, подошел к пацанам.

— Здоровенько! Щас чайку подварим, долго в сборке парились?

Высокий, оценивающе посмотрел на Севера, — С обеда. Ты за хатой смотришь?

— Нет. Это ведь транзитка, народ постоянно меняется, но вообще-то вон видишь на пальме трое шпилят? Тот в синей куртке, говорит, что бродяга. Так что, по идее ему флаг в руки.

Наверху закончили партию, и обратили внимание на вновь прибывших. Соловей подошел к дубку.

— Откуда будете, мужики?

Тот, что пониже ухмыльнулся, — Мы? Мы с Ивано-Франковска, с крытой. А ты кто такой? С какого лагеря будешь?

— Я…, с пятидесятки, сейчас чая подварим, поговорим. — Он вскочил с лавочки.

— Не суетись, все уже сварено. Говоришь с пятидесятки, а кто по масти?

Соловей замялся, — Я…, я бродяга.

— Что же ты бродяга, такой бардак в хате развел? Создается впечатление, что здесь черти живут, а не бродяга. Ладно, к этому мы еще вернемся.