Владимир Колабухин - В поиске истины

Всё это время Элл напряжённо следил за корневищами вывороченной секвойи и мысленно молил «его» Боа не показываться из норы. Когда жуткая бойня закончилась, он с облегчением вытер вспотевший лоб. Но в тот же миг в корнях секвойи послышался шорох, и оттуда выползла ещё одна змея. Самая большая. Хейс находился ближе всех к ней. Он сразу узнал недавнюю спасительницу, и ему стало не по себе.

Между тем Боа приподнялась, на какое-то мгновенье застыла, словно изваяние. Её немигающие маленькие глаза уставились на Хейса. Он похолодел, но не смог сдвинуться с места.

— Берегись! — услышал Элл. Из-за его спины ударила автоматная очередь.

Змея судорожно дёрнулась и плюнула в Хейса. Он всё-таки успел закрыть глаза. В тот же миг всё лицо его словно огнём обожгло. Что-то огненно-жгучее и липкое просочилось под веки, вызвав дикую боль. Элл рухнул как подкошенный, закатался по земле, сдирая с лица ядовитый плевок.

Все бросились к нему на помощь. Водой из фляжек торопливо промыли глаза, осторожно протёрли марлевыми тампонами лицо…

Хейс попытался открыть обожжённые веки. В глазах он чувствовал сильнейшую резь, вокруг всё рябило и расплывалось, как в тумане… «Вот в чём ещё одна тайна Боа, — с горечью подумал он. — Только бы не ослепнуть!»

Неожиданно где-то совсем рядом забухали барабаны мачири, послышалась быстрая, возбуждённая речь индейцев.

Спутники Хейса встревожились:

— Нас засекли, шеф!

— Теперь живыми не выпустят!

— Что будем делать, мистер Хейс?

Элл тяжело поднялся, зло процедил:

— Добычу ко мне в сумку. Попробуем прорваться… Патронов не жалеть!

…И всё-таки к вертолёту добрался один Хейс.

«Опять повезло!» — радостно подумал он, подбегая к заветной машине.

Викима попытался преградить ему путь, но Элл, не колеблясь, разрядил в него кольт.

Уже подтягиваясь, чтобы залезть в кабину, он услышал за спиной звонкий голосок Чилианы. Что-то дрогнуло в его сердце, но Элл даже не обернулся.

— Пошёл! — крикнул он пилоту.

Двигатель несколько раз чихнул, потом мощно загрохотал, и вертолёт плавно поднялся с поляны.

Вечером Хейс был уже в Калифорнии. Море было всё такое же тихое, изумрудное. И всё так же, как две недели назад, плясали по белому песку затухающие солнечные блики, в обнимку брели с пляжа парочки…

Глаза Хейса болели не переставая, но Элл весело помахал пляжу, открыл калитку палисадника виллы, медлительной походкой прошёлся по аллейке, нажал кнопку звонка на двери дома.

Швейцар, увидев его, испуганно отшатнулся, но потом вышколенно принял от Хейса шляпу.

— Доложите хозяину, что мистер Хейс желает видеть его, — с напускной беззаботностью бросил Элл.

Швейцар вначале замялся, но затем молча удалился.

Приглаживая волосы, Хейс подошёл к зеркалу. Из рамы на него смотрело чужое, словно опалённое порохом, иссиня-зелёное лицо. Хейс поразился. Но тут же утешил себя: «Ничего! Теперь пластические операции не проблема. Были бы деньги!»

— Мистер Хейс?

Элл проворно обернулся. Из приёмной к нему спешил секретарь Колвера.

— Хелло, приятель! — развязно хлопнул его по плечу Хейс. — Я пришёл за своим миллионом. Проводи-ка меня за ним поскорее!

Секретарь печально сдвинул брови.

— К сожалению, это невозможно. Мистер Колвер сегодня утром умер.

Солнце медленно опускалось в лазурную воду венецианской лагуны. Его лучи ярко освещали площадь Святого Марка, величественный собор и Дворец дожей, десятки каналов с изумительными по архитектуре мостами и небольшую таверну «Весёлый дрозд». В таверне за столиком на уютной веранде, нависшей над водой канала Гранда, в глубокой задумчивости застыл необычный для такого заведения посетитель: старейший член Совета сорока — Верховного судебного трибунала республики — Энрико Феррари. Суровый патриций не замечал ни тёплых лучей заходящего солнца, ни удивительных эффектных отражений в зеркальной глади канала монументальных дворцов, инкрустированных цветным мрамором, ни тревоги тучного хозяина таверны, то и дело предупредительно заглядывавшего на веранду к нежданному грозному гостю. Феррари — вершителя человеческих судеб — давно волновало лишь то положение, в котором он оказался на закате своей судебной деятельности: один из обвиняемых, некий аптекарь Джованни Росси, на вид тщедушный и недалёкий, ускользнул от расплаты за учинённое им злодейство.

Феррари с трудом поднял тяжёлые веки, обвёл недоумевающими глазами веранду. Да… Именно здесь, вот за этим столиком, прошлой весной погубил доброго человека коварный аптекарь. Ровно год назад, поздним вечером, он распил со своим молодым помощником Рикардо кувшинчик красного вина, и через несколько минут Рикардо умер в муках. Было учинено расследование. Когда проверили остатки вина в обеих кружках, оно оказалось отравленным. На Джованни, оставшегося живым и здоровым, пало подозрение в убийстве: аптекарь имел дело с ядами и, по слухам, волочился за женой Рикардо, красавицей Анжелой. Однако прямых улик не было — пили вместе одно и то же вино. Правда, как удалось установить Феррари, незадолго до роковой выпивки в таверне аптекарь резко изменил ритм жизни: стал спать не по ночам, а днём. Совет сорока счёл его поведение странным, но не уличающим и отпустил Джованни на свободу, несмотря на возражения Феррари.