Пер Валё - Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот

Колльберг запихнул остаток пирога в рот и с изумлением уставился на Мартина Бека.

– Ага, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Это была какая-то сумасшедшая баба. А что с ней случилось?

– Помнишь, как она описала этого человека?

– Нет, не помню. Как я могу помнить, что мне излагает каждый псих?

Колльберг с большими усилиями наконец проглотил кусок сладкого пирога и произнес:

– О чем это вы говорите?

Мартин Бек махнул ему рукой, чтобы он молчал, и сказал:

– Подумай немного, Гюнвальд. Это может быть очень важно.

Гюнвальд Ларссон подозрительно посмотрел на него.

– Зачем тебе это, а? Ну ладно, подожди, я немного подумаю.

Через минуту он сказал:

– Так, я подумал. Нет, я совсем ничего не помню. По-моему, в нем не было ничего достойного внимания. Наверное, он выглядел обыкновенно.

Он сунул указательный палец в ноздрю и наморщил лоб.

– Может, у него были расстегнуты брюки? Нет, погоди, секундочку… Нет, рубашка! На нем была белая рубашка с расстегнутым воротом. Да, я уже припоминаю. Эта женщина сказала, что у него светло-синие глаза, а я заметил, что это, должно быть, очень узкая улочка. И знаешь, что она сказала? Что эта улица вовсе не узкая, но она смотрит на него в бинокль. Ну, что скажешь, разве у нее голова в порядке? Она сама типичная эротоманка, и нам следовало бы изолировать ее, а не его. Что за дурацкая идея – сидеть у окна и глазеть в бинокль на мужчину.

– О чем это вы говорите? – повторил Колльберг.

– Мне бы тоже хотелось это знать, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Почему это вдруг должно быть так важно?

Мартин Бек немного помолчал и потом ответил:

– Я вспомнил этого мужчину на балконе, потому что, когда Гюнвальд повторял вслед за женщиной его описание, он говорил то же самое, что и тогда, когда резюмировал описание субъекта, которого Лундгрен видел в Ванадислундене. Редкие зачесанные назад волосы, большой нос, средний рост, белая рубашка с расстегнутым воротом, коричневые брюки, светло-синие глаза. Разве это не совпадает!

– Возможно, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Но я действительно уже не помню. Впрочем, на того типа, которого видел Лундгрен, он действительно похож.

– Ты думаешь, что это мог быть один и тот же человек? – скептически спросил Колльберг. – В этом описании ведь нет ничего примечательного.

Мартин Бек потер подбородок и смущенно посмотрел на Колльберга.

– Конечно, это всего лишь неясное предчувствие, – оказал он. – Кроме того, я понимаю, что тут не за что зацепиться. И все же стоит попытаться найти мужчину.

Колльберг встал и подошел к окну. Он повернулся к нему спиной и скрестил руки.

– Ну, неясное предчувствие… – произнес он.

Мартин Бек перевел взгляд на Гюнвальда Ларссона.

– Ну хорошо, теперь попытайся восстановить в памяти этот телефонный разговор. Что еще говорила та женщина?

Гюнвальд Ларссон развел огромными ручищами.

– Больше ничего. Только то, что хочет заявить, что напротив ее дома стоит на балконе какой-то мужчина. И что он вроде бы какой-то странный.

– Почему он показался ей странным?

– Потому что он все время находится на балконе. Даже ночью. Она сказала, что наблюдает за ним в бинокль. Что он там стоит и смотрит на улицу, как там проезжают автомобили и как играют дети. Потом она разозлилась, потому что я не проявил достаточного интереса. А с чего бы мне проявлять интерес к чему-то такому? Черт возьми, разве люди не имеют права стоять на своем собственном балконе, а соседи из-за этого разве должны сразу же звонить в полицию, а? Черт бы ее побрал, а что, по ее мнению, я должен был делать?

– Где она живет? – спросил Мартин Бек.

– Этого я не знаю, – ответил Гюнвальд Ларссон. – К тому же я вовсе не уверен, что она мне это сказала.

– Как ее звали? – спросил Колльберг.

– Не знаю. Черт возьми, как я могу это знать?

– Разве ты не спросил ее об этом? – сказал Мартин Бек.

– Наверное, спросил. Об этом человек всегда спрашивает, разве не так?

– А ты бы не мог это вспомнить? – сказал Колльберг. – Подумай.

Мартин Бек и Колльберг внимательно наблюдали видимые признаки того, что Гюнвальд Ларссон интенсивно думает. Он нахмурил светлые брови так, что над светло-синими глазами образовался мощный валик. Кроме того, он сильно покраснел и выглядел так, словно его что-то угнетает. Через минуту он произнес:

– Нет, не могу вспомнить. Фру… в общем, фру Икс, Игрек.

– Может, ты записал это куда-нибудь? – спросил Мартин Бек. – Ты ведь всегда все записываешь.