Пер Валё - Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот

– Не уходи. Останься. Поговоли с папой. Поговоли с Буссе.

Он попытался стряхнуть с себя малыша, но Буссе держался крепко, а Мартину Беку не хотелось, чтобы малыш начал реветь. Он полез в карман и вытащил оттуда монетку в пятьдесят эре. Вопросительно посмотрел на маму. Она кивнула.

– Держи, Буссе, – сказал он и протянул малышу монетку.

Буссе мгновенно отпустил его, взял монетку и сказал:

– Буссе купит молозеное. Буссе будет богатым и купит молозеное.

Он побежал в прихожую и взял в руку плащик, который висел на крючке, низко прикрепленном к двери. Начал рыться в карманах.

– У Буссе много денег, – заявил он и предъявил грязный пятачок.

Мартин Бек открыл дверь в коридор, повернулся и протянул Буссе руку.

Малыш стоял, держа в руке плащик, и когда он вытащил руку из кармана, на пол упал маленький белый листок бумаги. Мартин Бек нагнулся, чтобы подать его малышу, и тот воскликнул:

– Цок-цок! Цок-цок от дяди!

Мартин Бек посмотрел на предмет, который держал руке.

Это был самый обыкновенный билет в метро.

Утром, в пятницу шестнадцатого июня 1967 года, уже кое-что что произошло.

Полиция опубликовала описание, которое имело тот недостаток, что подходило к каким-нибудь десяти тысячам более или менее добропорядочных граждан. А может, и к еще большему количеству.

В руководстве полиции кое-кто по-прежнему упрямо настаивал на том, что у Лундгрена нет никакого алиби относительно убийства в Ванадислундене, и подвергал сомнению надежность его свидетельских показаний. Это привело к тому, что Гюнвальд Ларссон поставил одну женщину в весьма неприятное положение, а другая женщина поставила Колльберга в еще более неприятное положение.

Гюнвальд Ларссон набрал телефонный номер в районе Ваза. После чего состоялся следующий разговор.

– Янсон слушает.

– Добрый день. Криминальная полиция, у телефона старший криминальный ассистент Ларссон.

– Слушаю вас.

– Могу я поговорить с вашей дочерью Майкен Янсон?

– Да, пожалуйста. Секундочку. Мы как раз завтракаем. Майкен!

– Алло, Майкен Янсон слушает.

Голос был звонкий и воспитанный.

– Полиция, у телефона старший криминальный ассистент Ларссон.

– Да?

– Вы сообщили, что вечером девятого июня были в парке Ванадислунден, куда ходили немножко подышать свежим воздухом.

– Да.

– Что было на вас надето, когда вы ходили подышать?

– Что было… секундочку, да, на мне было черно-белое короткое платье.

– А еще что?

– Босоножки.

– Ага. А еще что?

– Ничего. Подожди, папа, он всего лишь спрашивает, что было…

– Ничего? Больше ничего на вас не было?

– Н-нет.

– Я имею в виду, у вас случайно не было чего-нибудь под платьем?

– Ну да, естественно. На мне, естественно, было нижнее белье.

– Ага. А какое нижнее белье?

– Какое нижнее белье?

– Да, именно об этом я вас и спрашиваю.

– Ну-у… на мне было, естественно, то, что… то, что обычно носят. Но папа, ведь это полиция!

– А что именно вы обычно носите?

– Ну, естественно, бюстгальтер, и… ну, как вы думаете?

– Я ни о чем не думаю. У меня нет никакого априорного мнения, я всего лишь спрашиваю.

– Ну, в таком случае, естественно, трусы.

– Ага. А какие трусы?

– Какие? Послушайте, я не понимаю, что вы имеете в виду. Самые обыкновенные трусы.

– Маленькие трусики, похожие на плавки?

– Да, но простите, я…

– А как выглядели эти трусики? Они были красные, черные, синие или, возможно, телесного цвета?

– Они были…

– Да?

– Это были белые сетчатые трусики. Да, папа, я сейчас его спрошу. Простите, вы не могли бы сказать, зачем расспрашиваете меня о таких вещах?

– Я проверяю свидетельские показания.

– Свидетельские показания?

– Совершенно верно. До свидания.

Колльберг приехал в Старый Город, припарковался возле собора, разыскал адрес и поднялся по каменной винтовой лестнице, порядком истертой. Звонка он не обнаружил и, поэтому, верный своей привычке, оглушительно заколотил в дверь.

– Входи, – крикнула женщина.

Колльберг вошел.

– О Боже! – воскликнула женщина. – Кто вы такой?

– Полиция, – строго сказал Колльберг.

– В таком случае вынуждена вам заявить, что полиция умеет чертовски неприятно…

– Вас зовут Элизабет Хедвиг Мария Карлстрём? – спросил Колльберг, демонстративно заглянув в бумажку, которую держал в руке.

– Да. Вы пришли из-за вчерашнего?

Колльберг кивнул и огляделся вокруг. В комнате царил милый беспорядок. Элизабет Хедвиг Мария Карлстрём была в синей полосатой пижамной куртке такой длины, что было видно, что под ней нет даже сетчатых трусиков. Очевидно, она только что встала и варила кофе, потому что стояла у газовой плиты и ждала, когда закипит вода.