Пер Валё - Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот

Дом, в котором жила девочка, стоял чуть наискосок от Ванадислундена в квартале между Сурбрунгатан и Фрейгатан. Лифт не работал, и ему пришлось подниматься на пятый этаж пешком. Прежде чем позвонить, он минуту постоял, чтобы отдышаться.

Женщина открыла почти мгновенно. На ней было коричневое хлопчатобумажное платье-халат и босоножки. Светлые волосы растрепаны и взъерошены, словно она непрерывно теребила их руками. Когда она увидела Колльберга, на ее лице замелькали разочарование, надежда и страх.

Колльберг предъявил ей служебное удостоверение, и женщина посмотрела на него полным отчаяния вопросительным взглядом.

– Вы позволите войти?

Женщина придержала дверь и отступила в сторону.

– Вы не нашли ее? – спросила она.

Колльберг не ответил и прошел в квартиру. Квартира, очевидно, была двухкомнатная. В одной комнате стояла кровать, книжный шкаф, телевизор, комод и два кресла у низкого столика из темного дерева. Кровать была застелена. Очевидно, ночью на ней никто не спал. На синем покрывале лежал открытый чемодан, а возле него – приготовленные стопки аккуратно сложенного белья и одежды. На крышке чемодана висело несколько свежевыглаженных платьиц. Дверь в другую комнату была открыта, и он заметил там темный книжный шкаф с книгами и игрушками. На книжном шкафу восседал белый медвежонок.

– Может быть, мы присядем? – предложил Колльберг и сел в кресло.

Женщина осталась стоять и спросила:

– Что случилось? Вы нашли ее?

Колльберг увидел ужас в ее глазах и попытался вести себя абсолютно спокойно.

– Да, – сказал он. – Фру Карлсон, пожалуйста, сядьте. Где ваш муж?

Она села в кресло напротив Колльберга и ответила:

– У меня нет мужа. Мы в разводе. Где Ева? Что случилось?

– Фру Карлсон, – произнес Колльберг, – мне ужасно жаль, что я должен вам это сказать, но ваша дочь мертва.

Женщина пристально смотрела на него.

– Нет, – почти беззвучно сказала она. – Нет.

Колльберг встал и подошел к ней.

– У вас есть кто-нибудь, кто смог бы здесь побыть с вами… может, родители?

Женщина покачала головой.

– Это неправда, – сказала она.

Колльберг положил руку ей на плечо.

– Мне ужасно жаль, фру Карлсон, – пробормотал он.

– Но как это могло произойти, – сказала она, – ведь мы собирались ехать в деревню…

– Этого мы еще не знаем точно, – сказал Колльберг. – Мы предполагаем, что… что она, наверное, кого-то встретила.

– Ее кто-то убил? Ее убили?

Колльберг кивнул.

Женщина закрыла глаза и сидела совершенно неподвижно. Потом она открыла глаза и покачала головой.

– Это не Ева, – сказала она. – Это не Ева. Вы… вы не ошибаетесь?

– Нет, – ответил Колльберг, – мне очень неприятно, но, к сожалению, нет, фру Карлсон. Не мог бы я кому-нибудь позвонить, чтобы он сюда пришел? Вашим родителям или кому-нибудь другому?

– Нет, только не им. Мне никто здесь не нужен.

– В таком случае, может быть, вашему бывшему мужу?

– Он живет в Мальмё, по крайней мере, я так думаю.

Она была мертвенно бледна и смотрела ничего не выражающим взглядом. Колльберг знал, что она еще не полностью поняла, что, собственно, произошло, что внутри у нее вырос защитный барьер, который теперь не позволяет правде проникнуть туда. Он уже наблюдал такую реакцию раньше и знал, что как только ее покинут силы и она перестанет оказывать сопротивление, у нее начнется истерика.

– Фру Карлсон, как зовут вашего врача? – спросил Колльберг.

– Доктор Стрём. В среду мы были у него. У Евы несколько дней болел живот, а мы собирались ехать в деревню, и я подумала, что будет лучше…

Она осеклась и посмотрела на открытую дверь в соседнюю комнату.

– Вообще-то Ева никогда не болеет, – сказала она. – Это у нее тоже быстро прошло. Доктор сказал, что это, наверное, была какая-то инфекция. Кишечное воспаление.

Она минуту сидела молча и потом сказала таким тихим голосом, что Колльберг не разобрал почти ни одного слова:

– Но теперь ей уже снова хорошо.

Колльберг смотрел на нее, и ему казалось, что он ведет себя как самый последний болван. Он не знал, что должен делать или говорить. Она по-прежнему сидела неподвижно и смотрела на открытую дверь в детскую. Он лихорадочно пытался сообразить, что бы можно было сказать, но тут женщина встала, высоким звонким голосом выкрикнула имя девочки и побежала в другую комнату. Колльберг пошел за ней.

Комната была светлая и приятно обставленная. В углу был красный деревянный ящик, полный игрушек, а в ногах узкой кроватки стояла старомодная игрушечная комнатка для кукол. На письменном столе была куча учебников и тетрадей.