Пер Валё - Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот

Он сел на постель, застегнул воротничок рубашки и начал обуваться.

Мартин Бек подошел к окну.

– Сейчас пойдет дождь.

– Я бы не сказал, что меня это удивит. – Колльберг зевнул.

– Ты устал?

– Я спал сегодня два часа. Лунной ночью пришлось прогуливаться в лесочке и искать того типа, который сбежал из психиатрической больницы.

– Ага, понятно.

– Ну вот. И только после того, как мы пробродили там почти семь часов, нам решили сообщить, что наши дорогие коллеги из округа Клара задержали его позавчера вечером в Стокгольме у самого королевского дворца.

Колльберг надел пиджак и положил пистолет в карман. Он быстро взглянул на Мартина Бека и покачал головой.

– Ты тоже сегодня какой-то грустный. Что-то случилось?

– Ничего особенного.

– В таком случае, вперед. Вся пресса мира ждет нас.

В кабинете, где должна была проходить пресс-конференция, уже собралось около двадцати репортеров. Кроме них, здесь присутствовали окружной начальник, советник полиции и Ларссон, а также телеоператор с двумя софитами. Ольберг отсутствовал. Окружной начальник сидел за столом и задумчиво рылся в каких-то папках. Остальные большей частью стояли. Стульев не хватало. Все одновременно разговаривали. Комната была маловата, воздух ухудшался с каждой минутой. Мартин Бек ненавидел давку и пристроился у стенки так, чтобы оказаться не среди тех, кто станет задавать вопросы, но и не с теми, кто должен будет на эти вопросы отвечать.

Прошло несколько минут, окружной начальник повернулся к советнику полиции и что-то ему сказал. Советник в свою очередь повернулся к Ларссону и произнес прекрасным суфлерским шепотом, который перекрыл шум всех разговоров в комнате:

– Черт возьми, где Ольберг?

Ларссон поднял телефонную трубку, и через сорок секунд примчался Ольберг. Глаза у него были красные, он вспотел и еще в дверях воевал с пиджаком, не успев в спешке его надеть.

Окружной начальник встал и слегка постучал по столу авторучкой. Это был долговязый красавчик, одетый с легкой претензией на элегантность.

– Господа, мне очень приятно, что на нашу импровизированную пресс-конференцию прибыло так много представителей прессы, а также других средств массовой информации, радио и телевидения.

Он слегка поклонился телеоператору, наверняка единственному из всех, кого он узнал.

– С удовлетворением могу заявить, что об этом трагическом и… я бы сказал, деликатном событии вы писали в соответствующем духе. К сожалению, имеются и исключения – погоня за сенсациями, ненужные домыслы, в то время как речь идет о таком… деликатном деле, как…

Колльберг зевнул во весь рот и даже не попытался прикрыться рукой.

– Все вы понимаете, что эта информация – надеюсь, мне не придется в дальнейшем это подчеркивать, – в высшей степени деликатная и…

С противоположной стороны переполненного кабинета Ольберг глядел на Мартина Бека голубыми глазами, полными меланхолии и понимания.

– …и именно поэтому… вопросы должны быть особо… деликатными.

Окружной начальник все говорил и говорил. Мартин Бек заглядывал через плечо репортеру, сидящему перед ним, и видел, как у того в блокноте вырастает огромная разукрашенная звезда. Телеоператор вяло висел на своем штативе.

– …а мы не будем и не хотим скрывать, что будем благодарны за любую помощь в расследовании этого… деликатного дела. Если быть кратким, мы хотим, чтобы нам подал руку помощи наш великий детектив – общественность, как выражаемся мы в полиции.

Колльберг зевал. Ольберг, казалось, вот-вот придет в отчаяние.

Мартин Бек принялся рассматривать присутствующих. Трех журналистов он знал, это были пожилые люди из Стокгольма; через минуту он узнал еще несколько человек. Большинство журналистов были людьми молодыми.

– Господа, результаты всего расследования вплоть до настоящей минуты полностью в вашем распоряжении, – заключил наконец окружной начальник и сел.

Больше ему, очевидно, сказать было нечего. На вопросы сначала отвечал Ларссон. Бóльшую часть вопросов задавали три молодых репортера, все время перебивая отвечающего и друг друга. Мартин Бек обратил внимание, что большинство журналистов сидит молча и вообще не делает никаких записей. Он подумал, что их отношение к людям, проводящим расследование, основано на понимании и сочувствии. Фотографы зевали. В комнате из-за табачного дыма уже почти ничего не было видно.

Вопрос: Почему до сих пор не было ни одной пресс-конференции?