Андрей Воронин - Спецназовец. За безупречную службу

— Милости прошу, — опустив глаза, чтобы стоящий поблизости командир рейдеров не заметил разгорающейся в них надежды, прежним ровным до бесцветности голосом произнес Горчаков. — К сожалению, я вынужден вас покинуть — дела не терпят отлагательств и требуют моего личного присутствия. Полагаю, господин… э…

— Полковник Петров, — с суховатой военной корректностью представился, сделав шаг вперед, к воротам, командир рейдеров. Улыбки не было ни в его голосе, ни в льдистых серо-голубых глазах, но Сарайкин не сомневался, что внутренне он буквально покатывается со смеху. — Пройдемте, подполковник, я с удовольствием дам вам необходимые разъяснения — разумеется, только те, которые имею право дать.

— Разумеется, — с важным видом кивнул Сарайкин. — У меня нет ни малейшего желания вдаваться в технические подробности, которых я все равно не пойму.

— Признаться, я и сам в них не особенно разбираюсь, — вежливо улыбнулся сквозь прорезь маски рейдер. — Да и на что нам эти премудрости, верно? Мы люди военные, у нас своих проблем выше крыши… Прошу вас!

Клацнули контакты реле, послышался воющий гул электромотора, и ворота, лязгая и громыхая, поползли в сторону по стальным направляющим. Подполковник боком протиснулся в расширяющуюся щель; один из рейдеров перебросил рубильник, снова клацнули контакты, ворота конвульсивно содрогнулись, на миг неподвижно замерли и поползли в обратном направлении. Когда они со знакомым лязгом захлопнулись у подполковника за спиной, Горчаков уже медленно удалялся в направлении административного корпуса, сопровождаемый одетым в черное автоматчиком. Рейдер шел чуть позади и справа от него, придерживая рукой небрежно заброшенный за спину дулом вниз автомат, и над его плечом вился, тая в утреннем воздухе, дымок сигареты.

Полковник Петров, как он представился, сделал приглашающий жест в том же направлении. Оглянувшись через плечо, Сарайкин увидел Маланью, который почти в буквальном смысле слова держал за штаны корреспондента Харламова, рвущегося разделить с начальником полиции смертельный риск и стяжать себе славу настоящего журналиста с большой буквы «Ж». Как обычно, когда дело касалось рефлексов (прежде всего, разумеется, хватательного), Маланья был на высоте и все делал абсолютно правильно. Еще правильнее и полезнее для всех было бы пристукнуть щелкопера на месте, но широкая общественность этого бы не поняла, а если бы поняла, то вряд ли одобрила: в провинциальном Мокшанске еще не до конца перевелись люди, верящие всему, что пишут в газетах, и видящие в корреспондентах печатных изданий этаких полубогов, поставленных самой демократией на стражу закона, гласности и справедливости. Русский народ сколько ни учи, процент дураков среди населения не уменьшается; да это, наверное, и хорошо, потому что, если бы все кругом вдруг, в одночасье, поумнели, подполковник Сарайкин так же вдруг, в одночасье, лишился бы средств к существованию…

— Что это за цирк вы тут устроили? — спросил он, отойдя от ворот на безопасное расстояние.

— Цирк? — переспросил командир рейдеров. — И это ваша благодарность? Это не цирк, а, как выразился наш друг господин Горчаков, производственная необходимость. Теперь, благодаря его здравомыслию и недурным актерским способностям, мы выиграли какое-то время на поиски папки. Кроме того, это вам услуга за услугу: вы оперативно справились с порученным заданием, а я вместо рогов, хвоста и копыт подрисовал к вашему портрету крылышки и нимб.

— Ну да, — буркнул подполковник, — конечно. Сердечно благодарю и все такое… А если перед возвращением в Москву вы меня принародно шлепнете на крыльце проходной, мне, наверное, еще и орден посмертно дадут, как геройски погибшему на боевом посту…

— А это мысль, — сказал рейдер.

Губы его в прорези маски были растянуты в вежливую улыбку, но льдисто-серые глаза смотрели на Сарайкина холодно, оценивающе, как сквозь прицел, и подполковник с крайне неприятным чувством подумал, что шутка опять не удалась. Да, рейдер оказался прав и тут: острить и иронизировать в его присутствии Анатолию Павловичу, пожалуй, и впрямь не следовало.

Сев за руль, Юрий первым делом закрепил на ухе пластиковую улитку беспроводной гарнитуры. Эти штуковины никогда ему не нравились, потому что смахивали на слуховой аппарат и неизменно делали своих владельцев похожими на лунатиков, которые бродят по улицам, громко разговаривая сами с собой. Одного у них было не отнять: они действительно освобождали руки, позволяя параллельно с разговором вести машину, а это, как он чувствовал, сегодня могло ему пригодиться.