Андрей Воронин - Спецназовец. За безупречную службу

Из коридора послышался звук торопливых, перекрывающих друг друга шагов нескольких пар ног. Шум прекратился около открытой настежь двери с разбитым, продырявленным пулями армированным стеклом. Стоящий на часах боец подобрался, выставил голову в коридор и сейчас же, расслабившись, принял прежнюю позу. На пороге появилась еще одна черная безликая фигура, выглядящая, как клон часового.

— Он здесь, шеф, — сказала фигура голосом одного из заместителей Виктора Викторовича.

Волчанин коротко кивнул и, глубоко затянувшись сигаретой, сел ровнее. Заместитель посторонился, повелительно махнул рукой, и в лабораторию не столько ввели, сколько втащили, поддерживая с двух сторон под руки, директора завода Горчакова. Он шел с трудом, едва переставляя ноги и тяжело мотая свесившейся на грудь головой, хотя никаких следов побоев на его лице и одежде Виктор Викторович не усмотрел: бойцы, как обычно, действовали профессионально, без лишней пачкотни.

Волчанин сделал короткий знак рукой, и один из бойцов, подняв с пола перевернутый, с простреленным в двух местах сиденьем легкий офисный стул, установил его напротив стола, за которым восседал Волчанин. Подчиненные Виктора Викторовича, как обычно, понимали своего шефа без лишних слов: стул неслучайно стал так, что две его ножки погрузились в густую, как засахарившийся сироп, темно-красную лужу. Сидя на нем, Горчаков хотя бы краешком глаза должен был постоянно видеть ногу Бурундука в задравшейся, пропитанной кровью брючине. А такое зрелище, будучи замеченным краешком глаза, неизбежно прикует к себе все внимание этого не нюхавшего пороха шпака и окончательно выбьет его из душевного равновесия. Это намек, который нельзя, невозможно не понять; это свидетельство серьезности намерений рейдеров и грозное предупреждение о том, что ждет всякого, кто осмелится встать на пути у «победителя в квадрате» — словом, еще один дополнительный рычаг психологического давления.

Горчакова усадили на стул; заметив то, что лежало в полуметре от его ног, он прянул в сторону, как испуганная лошадь, и один из бойцов вернул его на место коротким тычком в солнечное сплетение.

— Сиди, — сказал он, — а то рядом с этим козлом ляжешь!

— Отставить! — металлическим голосом приказал Волчанин. — Что вы себе позволяете?! Доложите своему командиру о наложенном взыскании, а сейчас — вон отсюда!

— Есть, — недовольным голосом буркнул боец и удалился в компании своего товарища, нарочито громко хрустя разбросанным по полу битым стеклом.

Часовой остался на своем месте у двери. Он стоял в прежней позе и, разумеется, не улыбался, но глаза у него смеялись. Он оценил актерскую игру коллеги, которая представляла собой искусство в чистом виде — как говорится, искусство ради искусства, потому что практический смысл в ней отсутствовал: пленник был настолько деморализован, что вряд ли вообще обратил внимание на такую мелочь, как реакция своего мучителя на полученный от начальства втык.

Над кровавой лужей с неприятным жужжанием вилась, то присаживаясь на труп Мамалыгина, то вдруг снова взлетая и принимаясь носиться по непредсказуемой траектории, невесть каким путем проникшая в подземелье муха — первая из тех несметных полчищ, которые вскоре должны слететься на падаль, чтобы отложить яйца в такую великолепную питательную среду, как разлагающийся труп. Вторя ей, под потолком гудела и раздражающе моргала, явно готовясь перегореть, лампа дневного света. Подумав секунду, Виктор Викторович отказался от мысли погасить ее выстрелом из пистолета: это выглядело бы чересчур картинно, а следовательно, глупо. Такой явно излишний штрих вряд ли пошел бы на пользу делу: в данный момент отставной полковник МВД Волчанин рисовал мрачную картину в стиле Иеронима Босха, а не карикатуру.

— Наконец-то мы можем спокойно поговорить, — обратился он к пленнику. — Простите, что заставил ждать, и поверьте: я занялся вами сразу же, как только выдалась свободная минутка.

— Можете не извиняться, — с трудом выпрямившись на стуле, разрешил Горчаков. Прозвучавшая в его голосе осторожная язвительность заставила Волчанина удивленно приподнять бровь: этот толстопузый шпак на поверку оказался не такой рохлей, как можно было ожидать. — Ваши подчиненные приложили все усилия к тому, чтобы развлечь меня и не дать заскучать. Можете передать им мою искреннюю благодарность. Впрочем, я надеюсь со временем сделать это лично — в зале суда.